— Конечно, трудно сразу поверить в такое, но множество фактов говорит, что это возможно…

Эдда Андриановна мелко кивала, покусывала губы. Когда я замолчал, сказала вполголоса:

— Благодарю вас… Петр Петрович. — И подошла к аппарату "Орион". Набрала номер. — Виктор Гаврилович? Простите, ради Бога, но у меня к вам нижайшая просьба. Не могли бы вы выручить старуху и приехать прямо сейчас? Что-то случилось с кондиционером, ужасно гудит, гонит горячий воздух и не желает отключаться. Я боюсь, что взорвется… Спасибо, миленький… — Затем обернулась ко мне. Уже прежняя, слегка кокетливая пожилая дама. — Я думаю, мсье Пьер, на этом ваша миссия закончена. Если только вы не жаждете пожинать лавры. Но в любом случае это не сейчас.

— Ни сейчас, ни потом не жажду. И Петька тоже. Чем меньше о нас будут знать, тем лучше…

— Я тоже так считаю… Ох, а вот и Виктор Гаврилович, это ученик моего мужа, он всегда меня выручает, если авария… Замечательный человек, но ужасно стеснительный. Так что я, наверно, не стану вас знакомить, если не настаиваете…

Я не настаивал.

— Мы с Виктором поговорим, а затем я накормлю вас обедом. У меня сегодня великолепные яичные клецки и фруктовое рагу с банановым соусом…

Обед состоялся через полчаса — на просторной и солнечной кухне, где сияли боками старинные самовары и медные ступки.

Эдда Андриановна тоже сдержанно сияла:

— Полагаю, что в шестнадцать часов нам следует посмотреть передачу "Голос Республики"… Пети-Пьер, не облизывай пальцы, это не комильфо. Вот салфетки. Ты, конечно же, герой, но салфетки не противопоказаны и тем, кто совершает подвиги… Кстати, мсье Пьер, я надеюсь, что Петенька знаком с некоторыми условностями нашей работы и не станет распространяться о роли старой Эдды в этой истории, и вообще…

— Петенька не станет, — слегка обиженно пообещал он. И демонстративно облизал палец.

— А вы, мсье Пьер, конечно, тоже удивлены… моей принадлежностью к определенным кругам.

— Вначале удивился, а теперь… пожалуй, ничего особенного. Даже логично. Ваша личность и образ жизни едва ли вызовут подозрения…

— Я, признаться, боюсь уже не подозрений, а… обывательских суждений. Существует мнение, что наша работа — это нечто за пределами общепринятой морали: шпионство, обманы. Грех, одним словом.

— Если спасут детишек, все грехи простятся вам стократно, даже если таковые и были…

— Если они и были, то… слава Богу, не в этой сфере. Думаю, моя работа не принесла зла никому из хороших людей… Дело в том, что мы с мужем в молодости были до конца среди тех, кто боролся против раскола… Ну, скажите, что хорошего в том, что Полуостров, Республика и еще столько разных областей стали разными странами?.. Когда это все же случилось, наша группа превратилась в оппозицию. Ну а потом оказалось, что нужна служба, которая соблюдает интересы более широкие, чем амбиции мелкопоместных лидеров…

— И правильно… Эдда Андриановна, вы уверены, что Виктор Гаврилович и его коллеги… ну, вы понимаете…

Она опять улыбнулась:

— Хотите еще чаю, мсье Пьер? Пейте, не волнуйтесь…

После обеда мы с Петькой пошли прогуляться по старым переулкам. Просто так, чтобы убить время.

Петька, на мой взгляд, был настроен легкомысленно. Видимо, он считал, что дело сделано и все теперь в порядке. Прыгал вокруг меня, дурачился и предлагал всякие рецепты, чтобы похудеть.

— Дядя Кий… ну, тот Китаец на Пристанях, знает, как для этого делать специальный настой. Из трав, которые прямо под заборами растут…

— Я чувствую, что ты и сам долго рос под заборами. Сегодня за столом пальцами в тарелку… Срам.

— Подумаешь…

Было очень тепло, хотя кое-где желтели клены, признаки близкой осени.

Мы прошли до набережной в конце улицы Речных капитанов. Оттуда видна была стоящая на рейде "Розалина". На ней — вроде бы никакой жизни.

А если вдруг… прямо сейчас…

У меня стало холодно под сердцем.

Петька потянул меня за куртку:

— Пошли… Я знаю, о чем ты думаешь. Не бойся, мы же сделали все как надо.

Мы-то сделали. А сделают ли другие?

И все же по дороге домой я малость успокоился.

Мы пришли без четверти четыре, а в четыре Эдда Андриановна включила канал республиканских новостей. У диктора был слегка взъерошенный и значительный вид.

"Господа! Экстренное сообщение. Час назад опергруппа Службы республиканской безопасности закончила операцию, благодаря которой были спасены жизни нескольких тысяч юных граждан Республики. На пароходах "Розалина" и "Розалина-2" обезврежены большие запасы взрывчатки. Злоумышленники готовили взрывы этих судов, когда те выйдут с детьми в открытое море для осуществления известного плана "Розалина"… Несколько инициаторов чудовищного преступления уже взяты под арест. Один из них цинично заявил, что злоумышленники "руководствовались государственными интересами". Вот его слова, которые вызовут негодование у всякого нормального человека:

"Во все исторические эпохи разные страны стремились так или иначе избавиться от излишков люмпенизированного населения, особенно младшего возраста. Это обычная государственная практика, и смешно объявлять ее преступлением, основываясь на сентиментальной морали, которую всегда провозглашали, но которой никогда не придерживались. Для своего процветания Республика должна пойти на хирургическую операцию и отсечь паразитические наросты на теле общества…"

Члены спецгруппы, — вещал далее возбужденный диктор, — чьи имена мы назовем позднее, выполнили свою задачу блестяще. Она осложнялась тем, что нельзя было заранее эвакуировать детей, поскольку это могло вызвать подозрение преступников и они не остановились бы перед тем, чтобы нажать кнопки дистанционных взрывателей немедленно. Такие люди, как известно, в реализации своих кровавых планов идут до конца… Теперь начинается эвакуация детей с этих пароходов. Она вызвана уже не опасностью взрывов, а необходимостью тщательной работы следовательских групп на обоих судах. Дети будут временно размещены на базах муниципальной гвардии, которая сейчас находится в летних лагерях… Подробности, связанные с разоблачением зловещего плана, который назывался "Черные пароходы", мы сообщим в следующих выпусках новостей. А пока — реклама…"

И на экране запрыгал Кукольный заяц с большущей морковью — на ней было написано: "Фирма "Скок-Сок".

Петька буквально вжимался в меня. Дышал часто, как после бега. На лбу и на горле — капельки. Но улыбался. Мы встретились глазами.

— Ну вот и все, Петушок. Молодчина…

— Мистер Питвик и мсье Пети-Пьер, — церемонно обратилась Эдда Андриановна. — Думаю, что на одной из площадей родного города вам должны поставить памятник. Но это со временем…