служат в Инквизиции десятки, а кто-то и сотни лет, и ни разу не сталкиваются с десантниками-предателями. А ты вляпался всего на четвертом месяце. И не просто вляпался, но и весьма достойно себя проявил, записал на свой счет четверых рядовых бойцов, дредноут и на десерт — одного из младших чемпионов банды.

Нотки в голосе дознавателя заставили Вертера напрячься. Он явно не собирался им просто восторгаться.

— Владислав, ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Анекдот тебя устроит?

— Юмор уместен лишь в определенные моменты, и сейчас не такой. Я сначала списал все на собственное перенапряжение, мало ли что может привидеться псайкеру, настолько далеко шагнувшего за свой безопасный лимит. Но Алисия кое-что мне рассказала… — Герман выдержал паузу для пущего эффекта. — «Умри, Хорус!». Твои слова?

— Не мои, — уклончиво ответил Вертер.

— Может, я бы тебе и поверил. В конце концов, ты человек далекий от наших табу, проклятое имя для тебя всего лишь набор звуков, мало ли что люди в бою орут. Но объясни на милость, зачем понадобилось отрывать чемпиону предателей челюсть голыми руками? Да еще и пытаться отгрызть ему ухо?

— Не знаю, — шепотом ответил Вертер. — Я плохо помню поединок. Будто… туман какой-то.

— Я понимаю, чего ты опасаешься. Что я сочту тебя пораженным порчей или того хуже, одержимым. И поверь, будь у меня основания так полагать, ты бы не здесь сейчас лежал, не смотря на свои заслуги. Я просто пытаюсь понять, что с тобой происходит.

— Ты мне все равно не поверишь.

— Я очень постараюсь.

— Я… я видел себя на месте другого человека. Нет, не человека, даже. Я видел себя ангелом в золотой броне, что защищал огромные ворота высотой в километр. Я сражался с демоническими тварями на земле и в небе. А потом… потом был бой в другом месте. На космическом корабле, который висел над Террой. Я бился против огромного чудовища, напитанного мощью Хаоса, которое когда-то было моим братом. Против Хоруса. А он… он меня…

— Он тебя убил, — закончил за него Герман. — Знаешь, я за пятнадцать лет всякого повидал, а слышал еще больше. Но такое… Я не уверен, был ли хоть один случай в истории Империума, чтобы смертный человек, не принадлежащий к генетическому древу Кровавых Ангелов, вдруг начал видеть последние мгновения примарха Сангвиния. Разумеется, и речи нет о том, чтобы тебя запирать или тем более казнить. Мы с господином Тором еще решим, что с этим делать, но я буду настаивать на сохранении секретности. Хотя бы на время. Я не думаю, что скрываться получится вечно, но показывать тебя сейчас — все равно, что бросить безоружным на растерзание хищникам. Фракция торианцев запросто может объявить тебя Божественным Сосудом, по образу Себастьяна Тора, и ловить каждое твое слово. А монодоминанты запросто могут сжечь, просто потому, что ты не впишешься в их шаблон «правильного святого». Экклезиархия скорее всего подвергнет тебя жесточайшим пыткам, чтобы оценить твою чистоту, и даже если ты пройдешь испытания, тебе будет уготована участь стать живым знаменем в каком-нибудь походе.

— Не зачем расписывать мне все эти ужасы, я бы и так с тобой согласился, — Вертер невольно поежился. — Император лишь ставит мне цели. Я сам решаю, как их достигать, и я считаю, что пока мне рано выходить на свет.

— Прости, что?!

— Помнишь, я тебе говорил, что если Император вдруг решит вспомнить о моем существовании, мы это сразу же поймем? Ну вот. Только Хаддрин ни слова, ладно? Ее внимание и так обременительно.

— Клянусь Троном, никакая пытка не заставит меня выдать эту тайну, — Герман вдруг запнулся. — Когда я заметил, куда летят десантные капсулы, то уже счел вашу группу погибшей. Владислав… спасибо. За то, что защитил их.

— Да не за что, — кисло отозвался Вертер, у которого разговор отнял остатки сил. — Это Император защищает. А я так… исполнитель. Инструмент.

Через четверть часа пришел Варез, за которым катился сервитор с подносами. Архивариус-пустотник выглядел не менее измученным, чем раненные оперативники — что не удивительно, ведь именно ему пришлось их всех латать. К удивлению Вертера, обед представлял собой не привычную пищевую пасту, а блюда куда более изысканные — тонкие галеты, ломтики сушеных фруктов и мясной суп-пюре.

— Подарочек с офицерского камбуза, юноши, — пояснил архивариус. — Капитан Венкмайер серьезно пострадал в орбитальном бою, но когда узнал, через что пришлось пройти вам, решил немного подбодрить доблестных агентов Трона.

Пока батареи наполнялись энергией от корабельной энергосети, а желудок — пищей, Варез пересказывал события, последовавшие после того, как Вертер лишился сознания. Его сервочереп, хотя временно и утратил связь с кораблем, прилежно продолжал парить над полем боя и вел запись.

Первыми в разрушенный поселок явились эльдар — не только прибывшее с Йандена подкрепление, но и местные, которые к тому времени мобилизовались и распечатали арсеналы. Как и ожидалось от низкотехнологичного общества, их ополчение было представлено в основном всадниками на крылатых рептилиях, щеголявшими боевой раскраской, но вот оружие ни чем не уступало сородичам с Рукотворного мира.

— Поначалу они без лишних разговоров собирались вас прирезать. Но тут выскочила эта девчонка, начала им что-то кричать по-своему. Экзодиты сразу к ней кинулись, к тому раненному, которого ты штопал. Потом их вождь обратился к командиру йанденцев, и сказал, что если он хочет снести тебе голову, пусть делает это на другой планете, а здесь с этой головы и волос не упадет. Однако надо было слышать, какими словами они прошлись по твоим целительским талантам, когда осматривали наложенные швы, — Варез с кружкой бульона уселся на свободную койку и смаковал историю с наслаждением бывалого сплетника. — Специально говорили на готике, чтобы их поняли. Такие эпитеты и метафоры даже от матросни не каждый день услышишь. Эта Боррес, только завидела их в небе, сразу схватила гранаты, чеки выдернула… будто от этого мог быть толк. Эльдар выстрелом из сюрикенового пистолета способны перерезать запал гранаты вместе с пальцами. Тебе еще повезло, что она не запаниковала и не подорвала всех вас разом. Пока экзодиты возились с детьми и осматривали поселок, я объяснил ей, как провести интубацию трахеи. Только поэтому ты все еще жив, и я не приму благодарности менее чем трехлетней выдержки.

— Не раньше, чем доползем до какого-нибудь не слишком загаженного мира, — просипел в ответ Вертер. — И долго я еще буду скрипеть как ржавый вентиль?

— Калибровку сделаю сейчас, а боль уйдет только через две-три недели. Этот вокализатор очень высокого качества, но имплантацию проводил сервитор, а он не может учитывать все тонкости. Голос у