неужто! — обрадовалась Матрена. — Лука, чем благодарить-то будем?

Не дожидаясь Луки, Грачев сам назначил благодарность:

— Дай перекусить, потом укажи, где мне спать, а утром разбуди с первым светом. Нынче я крепко засну. Разбуди и сама будь готова — поведу поглядеть вашу берлогу. Больше про благодарность не заикайся — не люблю.

Грачев быстро поел и еще быстрее заснул. Он весь долгий день пробыл на ногах: из Ваничей махнул в партизанский отряд, оттуда в Березовый лог и опять в Ваничи. Круг получился километров в пятьдесят, и все лесом, через бурелом и валежник.

На другой день еще и роса не успела высохнуть, а Грачев с Матреной уже стояли в Березовом логу. На дне лога было чистое глубокое озеро. Его обступали березы, большие и маленькие, корявые и стройные, веселые и плакучие.

— Воды и веников вдосталь, выстроить только баню, и будет рай, — сказал Грачев.

А Матрена отозвалась:

— Есть же уголки, что рукой шевельнуть, ногой ступить боязно: испортишь.

— Как, Матрена Николаевна, угодил? — спросил Грачев.

— Лучше и не выдумать.

— Тогда до свидания! Дома, наверно, за упокой моей души молятся, третий день глаз не кажу.

— Не забывай нас, приходи в гости. Завтра начнем переезд, а дня через два-три можно и в гости. Извини, если у костра, по-цыгански примем.

— Насчет костров кстати сказалось, особо больших костров не разводите здесь.

Ваничи уже пятый день перебирались в Березовый лог, а конца переезду все не было видно. Добра, когда оно лежало по домам да по амбарам, казалось немного. Но вот начали перевозить, и что ни дом — пять-шесть подвод. Еще день-два, и немцы нагрянут снова. Все, кто уже сталкивался с ними, говорили, что немцы не признают никаких отсрочек, за ослушание стреляют, жгут, выгребают все дочиста. Матрена решила просить через Грачева помощи у степаничей.

— Ничего не выйдет, — сказал Грачев. — Степаничи, как и вы, тоже переселяются. Ты сегодня останься на ночь здесь, — они разговаривали в Березовом логу, — а я попробую заполучить к тебе одного человека. — Грачев показал на приметную двуствольную березу в стороне от табора: — Жди там!

Матрена вышла к березе с вечера. Она боялась задерживать важного человека, которого обещал привести Грачев. Ждать пришлось долго. Матрена, устроившись в развилке березы, уснула. Разбудил ее насмешливый басистый говорок:

— Вот это всем партизанам партизан. Спит себе открывши рот. Следует отхватить косы, проучить хоть немного.

По косам Матрена догадалась, что говорят про нее, и быстро прикрыла голову руками. Сзади тот же басистый голос сказал:

— Что, проняло? Не спи где не надо.

Матрена повернулась на голос. Перед ней были Грачев и незнакомый человек военного вида, но в глухих очках, какие Матрена встречала только у старичков учителей.

— Как зовут? Кто такая? — спросил незнакомец отрывисто и сурово.

Матрена назвалась.

— Говори, в чем нужда?

Она торопливо, но четко и ясно рассказала, какая беда нависла над Ваничами. Этот человек будто все подвинтил в ней, подтянул и поставил на другую, большую скорость.

— А что от меня надо? — продолжал незнакомец.

— Лошадей с десяток на два дня.

— Нету.

— Тогда придется оставлять добро немцам.

— Нельзя.

— Придут и заберут сами.

— Когда ждешь немцев?

— На днях. Говорят, они аккуратные.

— Что касается грабежа, как часы.

— Тогда скоро приедут.

— Ты хорошо знаешь «своих» немцев?

— Нет.

— А кто-нибудь знает?

— Мой парень Лешка, говорит, что упомнил. Из тыщи-де выберет.

— Сегодня снарядишь своего Лешку и отпустишь вот с ним, с Грачевым. А добро жни, копай, собирай все до горошины и перевози сюда!

— Вдруг нагрянут немцы?

— Сказано: вози. Немцев я беру на свою заботу. Грачев, пошли!

Матрена не успела спросить, не опасно ли будет Лешке, не успела позвать в гости отведать пироги и яблоки нового урожая. Она осталась в большом удивлении и зависти: «Вот как делают дела. А мы жуем, мямлим. Инда боль ударит в сердце от скуки».

После обеда Грачев пришел за Лешкой. Он внимательно оглядел на парне обувку, перетряхнул дорожный мешок и похвалил:

— Все, как надо. С этой срядой можно долго ходить.

— А мы куда? — спросил Лешка.

— Скоро сам увидишь. Куда-никуда, а вернешься назад без царапинки, как свежее яблочко. — А когда вышли, добавил: — Лешка, ты парень большой, толковый. Запомни: идем мы на воинское дело. Теперь ты боец. Я командир.

— Какой же я боец без ружья?

— Тебе и не надо. Так вот, товарищ боец, теперь всякую болтовню, всякую егозню в сторону. Говорим и делаем только дело.

— А если нет дела?

— Молчим. Мой приказ — закон. За нарушение расстрел на месте.

— А стрелять и у тебя нечем.

Парнишка думал, что насчет расстрела Грачев шутит, но Грачев сунул руку в карман и достал револьвер:

— Видишь? А есть и поважнее штучки.

Тропа, по которой шли, пересекла другую. На перекрестке Грачев остановился:

— По-ку-рим.

Едва он успел покурить, как на боковой тропе послышались шаги, показались люди, одетые кто как: по-армейски, по-деревенски, сборно. Перед Грачевым они остановились навытяжку, и крайний справа сказал негромко, но четко:

— Товарищ командир, бойцы партизанского отряда в количестве пяти человек прибыли в ваше распоряжение. На пути следования никаких происшествий не случилось.

Грачев скомандовал:

— Кругом, в поход!

Шли долго и все молча. На языке у Лешки вертелись десятки вопросов: «Партизанский отряд… где же он таится, велик ли? Кто теперь он, Лешка, тоже партизан? Куда идут они? Почему не выдали