Уровень приглашения наблюдателей разрешалось согласовать только в пределах 16— 17 тысяч человек. Порог по танкам — 300— 350 единиц. Дальнейшее его снижение, указывалось в Записке в ЦК, для нас неприемлемо, так как ведет к резкому увеличению числа уведомлений с нашей стороны.

Делегации предписывалось твердо отводить попытки навязать использование самолета нейтральной страны как необоснованно и неоправданно потребностью быстрого проведения инспекции. Нужно было и дальше настойчиво продвигать советское предложение об использовании самолета инспектирующего государства. Иные решения «были бы равносильны легализации воздушной разведки».

Только по закрытым районам была утверждена позиция, которая позволяла выйти на решение. Как и предлагала делегация, для целей инспекции устанавливались два района:

1. Инспектирующее государство могло обозначить для инспекции конкретный район, размеры которого примерно соответствовали бы размерам дивизионного или армейского (корпусного) учения, переброски или сосредоточения войск.

2. В этом районе инспектирующему государству будет разрешен доступ и беспрепятственное обследование, за исключением закрытых районов, оборонных объектов, военных кораблей и самолетов. «Количество и размеры этих районов будут по возможности ограниченными. Районы, где проводится подлежащая уведомлению военная деятельность, не будут объявляться закрытыми, за исключением отдельных объектов малого размера и, таким образом, не могут использоваться для того, чтобы препятствовать проведению инспекции уведомляемой деятельности. Причем стороны обязуются не проводить такой деятельности в закрытых районах». Делегации нужно было разъяснить, что эти положения о закрытых районах «не будут приводить к уклонению от выполнения обязательств по инспекции на местах».

Развязок эти новые директивы не давали, кроме как по закрытым районам. Но теперь появилась хоть какая— то ясность. А по закрытым районам можно было даже договориться — они отменяли «вето», наложенное Ахромеевым.

Разумеется, в Стокгольме и не подозревали о тех сражениях, которые происходят за Кремлевскими стенами. На поверхности все было спокойно, и Конференция готовилась к последнему рывку на финише.

17 сентября началось как обычно. Утром на Конференции встретились посол Хансен и генерал Татарников. Им удалось разрешить почти все разногласия по уведомлениям, кроме двух: параметры уведомления и его содержание. США по— прежнему настаивали, чтобы в уведомлении указывались нумерация частей и дислокация их штабов. Тем не менее прогресс был налицо — практически весь текст этого раздела выглядел уже как согласованный документ с несколькими пропусками.

Генерал просил поручить ему и Хансену начать согласование цифровых параметров. До сего дня стороны как бы застыли на стартовых позициях. НАТО предлагала уведомлять с 10 тыс. человек и 250 танков. Варшавский Договор — с 16 тысяч и 450 танков. Пора было действительно браться за развязку этого сложного узла разногласий.

Но мне пришлось объяснить ему, что НАТО предложила другой порядок согласования параметров — создать так называемую группу «быстрого реагирования» из пяти послов. От НАТО в нее будут входить ФРГ, Англия и Норвегия. ОВД делегировала в эту группу Советский Союз и Польшу. Судя по всему, на финише западноевропейцы решили взять согласование оставшихся нерешенных проблем в свои руки, и даже отодвигают в сторону США. На этом фоне было бы неправильно создавать параллельный канал Татарников -хансен. Нейтралы, и те отнеслись к образованию этой неофициальной группы без ревности, понимая, что главные противоречия существуют между ОВД и НАТО, и им самим их надо решать. Разумеется, мы будем обо всем немедленно информировать послов Лидгарта и Кахилуотто.

В тот же день вечером срочно попросил встречи посол США Берри. Он сказал, что только что получил инструкции из Вашингтона. Там на «весьма высоком уровне» считают возможным достижение соглашения в Стокгольме до 19 сентября с тем, чтобы не загружать этими вопросами встречу Шульца и Шеварднадзе в американской столице. Поэтому суть новых американских предложений сводится к тому, чтобы испробовать «ряд способов разрешения вопроса о самолете, которые включали бы использование самолета инспектируемого государства».

Речь шла о том, чтобы включить в соглашение «право выбора», согласно которому инспектирующее государство сможет выбрать, проводить ли ему инспекцию на своем самолете, на самолете принимающей стороны или на нейтральном самолете. Однако во всех случаях оно должно будет согласовать свой выбор с инспектируемым государством. Без его согласия иностранный самолет летать не будет. Если договориться не удастся, инспекция не проводится.

Что ж, это действительно была крупная подвижка. Именно такое решение делегация предлагала в Москву и теперь ждала ответа. Как раз накануне мы с Гашиньяром снова обсуждали эту проблему, и он подтвердил, что Париж согласен зафиксировать в соглашении «право выбора», которое по сути дела предрешает, что будет использоваться самолет инспектируемого государства. Более того — Франция не намерена допускать полетов чужих самолетов над своей территорией. Теперь по сути дела с таким же предложением к нам пришли американцы. Значит, французам удалось пробить свою идею через НАТО.

Однако мои руки были связаны отсутствием директив. Более того, было грозное предупреждение Воронцова, что вопрос решается по— другому. Поэтому я сказал Берри, что не могу обсуждать с ним такие детали инспекции, пока не решен вопрос об уведомлениях. Прежде чем решать вопрос, как проверять, надо знать, что проверять. Сегодня утром на встрече Хансена и Татарникова выяснилось, что США по— прежнему настаивают на обмене информацией о нумерации частей и дислокации штабов. Но как США намерены проверять такую информацию? Ни наземные, ни воздушные инспекции тут не помогут. Что, войска на учениях, как физкультурники на параде, будут выстраиваться таким образом, чтобы изображать нумерацию своих частей, а инспектора на самолетах будут летать над ними и читать эти цифры?

Таким образом мы препирались более часа в зале Колонтай в советском посольстве, пока, наконец, Берри не сдался:

— Мы готовы отказаться от того, чтобы в уведомление включалась информация о нумерации частей и дислокации их штабов, если советская сторона согласится на предложенный компромисс по инспекции.

Но это мы тогда не могли сделать. Уклоняясь от прямого ответа, я сказал, что внесение новых предложений под занавес Конференции может затруднить достижение договоренности, особенно, если они перегружены техническими деталями, которые требуют времени для тщательной проработки.

* * *

18 сентября был для советской делегации в Стокгольме черным днем. Утром из Москвы пришли долгожданные директивы, в которых напрочь отвергался наш компромисс по самолету для инспекции. Делегация могла дать согласие только на самолет инспектируемого государства.

Не успели мы сообразить, что к чему, как раздался телефонный звонок. Итальянский посол просил приехать и встретиться с группой послов НАТО, так как возникла серьезная проблема. Эта встреча произошла в посольстве Италии — роскошном дворце в парке Юргорден на берегу Балтийского моря, принадлежавшем когда— то русской великой княжне Марии Павловне. Лица моих коллег, послов США, ФРГ, Англии, Франции и Италии, были угрюмы и сосредоточены. «Они что, мои директивы раньше меня читают?» — мрачно пошутил я про себя.