12 октября. Этот день для меня был ужасным днем. 18 из наших товарищей, многие из Минска, были больны. Утром много эсэсовцев под руководством Френцеля вошли в наш барак, приказали больным следовать за ними. Среди них молодой голландский заключенный едва держался на ногах, жена которого также была заключенной. Видя своего мужа, которого повели из лагеря, она побежала за группой. «Убийцы, я знаю, куда вы ведете моего мужа, я не хочу жить без него». Она была убита с группой.

Вечером я и Шлома пошли на сбор подпольного комитета, назначенный на 9 часов вечера. Этот сбор должен был проходить в столярной мастерской. Борух, Шлома, Янек, Юзеф, Якуб, Моник и другие присутствовали. Мы поставили у входа часового и начали.

Потом, когда я рассказал группе о разговоре с Бжецким, Моник пошёл его искать. Когда они вернулись, я снова спросил у Бжецкого, продумал ли он результат своей просьбы. Если наш план потерпит неудачу, он будет расстрелян первым. «Я знаю, — ответил он, — но я иду с вами». Тогда я объяснил детали плана. Прежде всего нужно уничтожить эсэсовцев. Это нужно сделать в течение одного часа времени[596]. Чем меньше мы потратим времени, тем лучше. Нам нужны деятельные и решительные люди, так как всякое колебание может привести к провалу. Я знаю, кто у нас может это сделать. В половине четвертого дня Бжецкий поведёт троих наших людей в лагерь № 2 под предлогом, который он должен найти. Эти люди должны там уничтожить четырёх эсэсовцев. Роль Боруха сделать так, чтобы эсэсовцы прошли там, где их будут поджидать наши люди. Борух тоже будет дежурить в лагере № 2, чтобы никто не покинул лагерь в момент начала действий. Если кто-то из нас будет волноваться, нужно будет[597] их успокоить и даже убить, если возникнет необходимость. В пять часов, всё должно быть закончено в лагере № 2. Ровно в 4 часа другая группа должна резать телефонную линию, которая соединяет лагерь с резервной охранной, эта же группа должна спрятать провода так, чтобы невозможно было в этот день наладить телефонную связь. В четыре часа дня, мы начнём уничтожать эсэсовцев в лагере № I. Они будут приглашены парами в мастерские, где двое наших должны их убить. В 5 часов 30 минут всё должно быть кончено. В это время Бжецкий и Геник должны построить колонну из заключенных, так как они должны их вывести из лагеря. В первом ряду советские заключенные, которые должны захватить оружейный склад. Другие их прикрывают. Как только оружейный склад будет взят, вооружайтесь кто чем может. Вооруженные заключенные должны быть во главе колонны и напасть на караульное помещение на центральных воротах. Если охранники догадаются о наших планах и мы не сумеем подойти к центральным воротам, будем драться с оружием, которое у нас будет.

Кроме того, нужно искать другой[598] выход. Недалеко от столярной мастерской и колючей проволоки стоит офицерский домик. Но там заминирована площадка. Там могут быть звуковые мины, которые не так опасны. Это может быть второй выход. Те, которые пойдут впереди, должны будут иметь камни, которые будут бросать перед собой, чтобы разминировать дорогу.

Таковы были подробности плана, который я изложил. Я добавил, что об этом я советовался со Шломой и не видел лучшего варианта.

Я попросил, чтобы они хорошо подумали над способом осуществления этого плана, и назначил на завтра новую встречу, настаивая на необходимости хранить тайну.

До восстания у меня была мысль, которую я хотел проверить. Наблюдая длительным образом за всеми движениям охранников, заметил, что каждый из них получал по пять патронов, я даже заметил, когда охрана сменялась, они передавали эти патроны, охране, которая заступала на пост. Мне казалось[599], когда охранники не на посту, то у них нет патронов. Чтобы проверить это предположение я попросил Бжецкого найти повод, чтобы послать меня в казармы охранников. 12 октября, в 12 часов утра, столярная мастерская получила приказ послать одного человека в казарму починить дверь. Янек послал меня и тут, обходя комнаты, я с удовлетворением отметил, что мысль[600] моя была правильна.

14 октября 1943 года: В ночь 13 на 14 октября, мы раздали ножи, топорики и теплую одежду». Я должен был работать в столярной мастерской, откуда я мог через окно наблюдать за всем, что происходило в лагере № I. В соседнем бараке Шлома с бригадой в 20 человек работал на строительстве деревянных нар.

Согласно нашему плану, в 4 часа и в 4 час. 15 минут два эсэсовских офицера должны были прийти в портняжную мастерскую. В то же самое время два других офицера, Грейшут и Геттингер, находились в другой мастерской.

Френцель должен был прийти в столярную мастерскую, чтобы проверить изготовление шкафов. Его должен был убить Розенфельд. Фридрих Гаульштих должен был пойти в барак, где его уничтожил Шлома. Других офицеров из лагеря № 2 нужно было привлечь в бараки рабочих.

Я распределил задание среди наших: Шубаев, закончивший Ростовский железнодорожный институт, 25 лет от роду, хороший, простой товарищ, должен был пойти вместе с Моником; Цибульский, 35 лет из Донбасса, бывший шофер грузовика, вместе с Михаилом и Беником, руководимые Бжецким, должен был пойти в лагерь № 2, где их ждал Борух.

В 2 часа после обеда эсэсовец унтершарфюрер Вальтер Рыба пришел за Бжецким. Он был вооружён автоматом, и это меня очень обеспокоило. Уже утром Френцель заметил, что ответственный за столярную мастерскую Янек, был одет лучше, чем обычно. Но Генек нас успокоил. Бжецкого повели в лагерь № 4 для укладки дров совместно с другими узниками. Охранник взял автомат лишь потому, что он был один.

Геник должен был повести четырех человек в лагерь № 2. Он сначала попросил отложить это дело на завтра, но это было невозможно. Действительно, даже если подробности нашего плана были известны только комитету и небольшой группе, все заключенные чувствовали, что что-то готовится и опрашивали друг друга: «когда это будет?» Меня тоже спрашивали.

Накануне 14 октября в бараке молились. Это был праздник Йом Кипур. Некоторые им сказали: «Молитесь лучше Саше, чтобы он сам помог». — «Мы молимся Богу, чтобы он помог Саше», — ответили они.

У нас была и другая причина, не откладывать наш план[601].

14 октября Гомерский был в отпуске. Он мог вернуться. Лагерфюрер Френцель был сукин сын, но по сравнению с Гомерским — это был певчий из хора мальчиков.

«Завтра может быть слишком поздно, — сказал я Генику. — Надо делать то, что решено. И ты должен подчиниться».

Геник пришёл в 3 час. 30 минут в барак Шломы. Цибульский вместе с Шломой и[602] двумя другими пошёл с Геником во 2-й лагерь.