Юрка вовремя углядел какую-то тропочку, видимо протоптанную «здешними» парнями через бурьян, крапиву и лопухи, которые заполонили все пространство между полузасохшими, одичалыми яблонями. Эта тропочка вывела Тарана в дальний угол сада, где, как оказалось, стояла банька.

К Юркиному удивлению, над трубой бани струился теплый воздух. Не иначе «здешние», готовясь встречать шефа, ее натопили. Таран вошел в предбанник и увидел два комплекта свежего белья: майки, трусы, носки. Один, должно быть, для самого «дяди Вовы», другой — для Туза, который досюда так и не доехал. Кроме того, тут и верхнее было, две пары джинсов и куртки. Обувь тоже приготовили, мягкие и легкие кроссовки.

Заглянул Юрка и в парилку. Крепко нажарили, небось понимали, что боссу после путешествия по утренней прохладе приятно будет старые кости погреть. Под крышкой котла было полно кипятку, а в баке с холодной водой плавал эмалированный ковшик.

Откуда взялась вода, Юрка к этому времени уже знал.

Рядом с баней, под навесом из досок и рубероида, располагался колодец с воротом. В него Юрка заглянул не без опаски, но колодец оказался хоть и замшелый, но чистый. Вымотав из колодца ведро с цепью, Таран понюхал воду и убедился, что она ничем не пахнет. Даже рискнул отхлебнуть. Вода оказалась свежей и вкусной.

После этого Тарана клюнула идея. А что, ежели затащить в баню Милку и окатить холодной водой? Может, с нее сойдет сонливость, и окажется, что она машину водить умеет? Сели бы в «Ниву» и погнали… Только вот куда? А, там видно будет!

Юрка вернулся к крылечку, где продолжала похрапывать «королева воинов», и попробовал ее растормошить.

— Мила! Проснись…

— Пошел на фиг! — сонно пробурчала она. — Ничего не хочу…

Относилось ли это к реальному Тарану или к какому-нибудь персонажу Милкиных сновидений, Юрка так и не понял. Он подхватил спящую красавицу сразу за обе ручки — они одни как два окорока весили! — и не без напряга взвалил на плечи. Ох, ма-а! И это надо было переть метров тридцать! Таран вспомнил кадры из какого-то советского фильма про войну, где юная девушка-санитарка таким же макаром тащила на себе раненого бойца, и очень этой девушке посочувствовал. Но Милку все же до бани дотащил и даже в парилку втянул. Усадил на лавку прямо в кожаном одеянии и на минуту задумался: раздевать и не раздевать? Дело, конечно, было не в стеснительности, а в том, что Милка, которой могло опять присниться что-нибудь эдакое… хм!., «производственное», запросто сумела бы, не разобравшись спросонок, отоварить Тарана по роже. А у него синяков и так до фига, лишние без надобности. Поэтому Юрка решил, что окатывать ее надо прямо в кожаных доспехах. Наплескал ковшиком холодной воды в тазик… Пших!

— 0-ой! — басом взвыла Милка, аж подскочив на лавке и шмякнув об нее увесистой попой. — Сдурел, что ли?!

Но, похлопав глазами и обнаружив, что находится в бане, возрадовалась:

— Бли-ин! Как тут клево! Это ты натопил?

— Нет, — вздохнул Таран, — это для Вовы с Тузом готовили.

— Все равно классно! Вечный кайф! — Как видно, холодный душ Милку вывел из сонливости, и она тут же начала стягивать с себя свое одеяние. Сапоги опять не захотели сниматься, и Юрке пришлось помогать.

— А ты-то чего? — пропыхтела Милка, когда Таран, забрав ее шмотки, решил было закрыть за собой дверь. — В мокрой шкуре приятней, что ли?

— Да я после тебя, — произнес Таран. — Покараулить надо. За «дядей Вовой» и Тузом сюда наверняка заехать собирались.

— А ты уверен, что сегодня? — Милка неожиданно проявила дар аналитика. — Я лично ни хрена не уверена. После того, что, блин, вчера творилось, в губернии шухер идет. Менты все дороги шмонают, небось уже половину Вовиной братвы похватали и колют… Ты что! Он потому и забрался сюда, а не попер далеко, потому что на шоссе его запросто за шкирман возьмут. Нет, он здесь вылежаться недельку собирался. Или даже больше.

— Интересно, далеко лодку унесло?

— Могло за несколько километров, там течение быстрое… Он ведь все правильно прикидывал, хрен старый. Те братки высадили бы их с Тузом и упилили пустые и чистые. Даже если б их менты задержали — кроме ершей и удочек, ни черта не нашли бы. И стояли бы эти братки до упора — знать не знаем, никого не везли! А пока менты на них время теряли, Вова уже давно бы тут кости грел и в ус не дул… Ну, ты идешь? А то опять засну…

Вот этот аргумент был решающий. Юрка сбросил с себя все сырое до последней тряпочки и запрыгнул в парилку. Ух и славно!

— Ты не бойся, — сказала Милка попросту, — я к тебе не полезу. Мне это дело сейчас по фигу. Конечно, ежели захочешь, можешь вставить, упираться не стану, только сейчас я как бревно деревянное…

— Ну и слава Богу, — сказал Юрка. — Мне лично сейчас главное — согреться и отмыться. А потом пожрать чего-нибудь. Интересно, есть тут у них чего-нибудь?

— Наверняка есть, — зевнула Милка. — Я бы тоже поела немножко — и опять поспала…

— Слышь, Мил, а ты машину водить умеешь?

— Не-а. А ты тоже нет?

— Ага.

— Ну и хрен с ним. Надо будет, пешком уйдешь, когда я сдохну…

— Брось ты…

— Не, это точно. У меня аптечка в рюкзачке осталась, а рюкзачок — в подвале. Там еще пять доз было. А теперь — хана… Пять часов ломки никто до конца не выдерживал, это точно. Знаешь, а я все ж таки надеялась, что Вова не врет… Понимала, конечно, что скорее всего отраву вколет, но чуточку надеялась…

— Он, когда помирал, — с некоторым запозданием сообщил Юрка, — сказал, будто у него тут, в доме, в подполе, чемодан зарыт с деньгами. Может, там и какое-нибудь лекарство от этих ваших уколов есть?

— Навряд ли, — мотнула головой Милка. — На фига ому вместе с деньгами что-то прятать? Врал он, конечно. Может, и про деньги врал. Может, там мина какая-нибудь лежит или отрава. Он, гад, любил химию всякую…

Таран задумался: да, это он как-то не учел, пока над трупом сидел! От этого гада и после смерти можно ждать пакости.

— Неужели ничего сделать нельзя? — произнес Юрка.

— Нет. Только перетерпеть, но это никто не может. Люди беситься начинают, вены себе грызть, головой об стены бьются… Я видела, как это бывает.

— А если тебя связать, например?

— Все равно. Сердце не выдерживает, в башке, говорят, сосуды лопаются. Короче, все равно хана наступает…

— Блин! Сидишь мылишься и так спокойно говоришь про такое! Удивительно…

— Чему удивляться? Я так не один год живу. Укололась, натрахалась, депресняк… Ломать начало — опять доза. И все по новой. Когда-нибудь все равно сдохнуть придется. Почему не сегодня? У меня что, есть для кого жить? Родителей нет, мужа нет, детишек тоже. А мне двадцать восемь, между прочим. Вся в картинках, — Милка размазала мыло по татуировке на плече. — Две ходки сделала, третья висит. И кому я сама нужна, скажи на милость? Тебе? Ты молодой, у тебя хорошая девчонка есть. И сам не червивый, хорошенький…