дополняют, показывая, во-первых, что через пятнадцать лет после окончательного разрыва отношений Белый и Метнер не забыли друг друга и, во-вторых, что Белый — через Киреевскую — сделал шаг навстречу Метнеру.

О том, как тяжело Метнер переживал разрыв с Белым и как он до самой своей смерти в 1936 году не смог простить Белому «ни его штейнерианства, ни его глубоко- и хитро-фальшивой памфлетной критики»[1296] книги «Размышления о Гете»[1297], написано немало[1298], хотя тема, безусловно, не исчерпана. Вопрос о том, как осмыслял и изживал драму разрыва со «старинным другом» Белый, представляется не менее значимым и интересным, тем более что именно Белый в 1930‐м (если верить Метнеру) предложил забыть старые обиды и именно Белый (если верить Киреевской) с облегчением воспринял двусмысленный ответ Метнера («сердечный привет, но не прощение») как знак того, что «примирение состоялось».

* * *

То, что Белый был более, нежели Метнер, настроен на примирение, объясняется, на наш взгляд, тем, что он несколько иначе, чем Метнер, представлял, интерпретировал и даже датировал их окончательную ссору.

Начавшиеся в 1902 году бурные дружеские отношения Белого с Метнером к середине 1910‐х были уже основательно испорчены. Конфликты возникли еще в 1911‐м, во время заграничного путешествия Белого с Асей Тургеневой и написания путевых очерков[1299]. Период жизни Белого «при Штейнере» ознаменовался чередой скандалов и взаимных обид: история с антиштейнеровским трактатом Эллиса «Vigilemus!» и демонстративный выход Белого из издательства «Мусагет»[1300],

публикация антиштейнеровской книги Метнера «Размышления о Гете», работа Белого над антиметнеровской книгой «Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности»[1301]… Любого из перечисленных конфликтов, как кажется, с лихвой хватило бы для окончательного разрыва отношений. Однако отношения все теплились. Более того, в конце 1914 — начале 1915 года они если не наладились, то, по крайней мере, перешли в плоскость заинтересованного диалога. Белый посещает Метнера в Цюрихе. Метнер приезжает из Цюриха в Дорнах, где общается с Белым, пишущим в то время ответ на его книгу о Гете. В это время оба, видимо, стараются сохранить хрупкое перемирие. Метнер демонстрирует некоторую лояльность Штейнеру, выражает готовность обсуждать с Белым свою книгу и фактически признает за Белым право с ним печатно полемизировать. Белый же старается выбирать для обсуждения с Метнером те фрагменты книги, которые того не очень заденут и не послужат толчком к очередному витку конфликта[1302]. Но ссоры избежать не удалось.

В самом факте окончательного разрыва отношений между Белым и Метнером ничего удивительного нет. Странным кажется то, что Белый и Метнер по-разному ведут отсчет разрыву. «<…> он кончился для меня в 1916 г.», — сообщает Метнер Иванову[1303]. Белый же чаще указывает, что «Метнер стал — „враг“» с 1915 года (НВ. С. 101), что он «в 1915 году <…> все порвал с Метнером» (МДР. С. 280), что они с Метнером «в 1915 же году разошлись: навсегда»[1304].

Датировка Метнера — 1916 год — прозрачна и понятна. Он не простил Белому книги «Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности». Хотя на обложке книги стоит 1917‐й, но вышла она в ноябре 1916-го. И тогда же, в ноябре, Метнер узнал об этом из письма А. М. Метнер (Братенши)[1305]. С текстом книги Метнер ознакомился лишь через год, но отсчет предательству Белого, похоронившему их дружбу, видимо, решил вести с момента выхода книги в свет.

Для Белого же окончательный разрыв отношений произошел на полтора года раньше: не после выхода его книги, а после ссоры с Метнером в Дорнахе в начале апреля 1915-го:

Уже стояла весна: мы выставили окна; гром орудий слышался сильнее; и как-то особенно мучил меня. Как-то у нас состоялось мое чтение одной из глав книги против Метнера; присутствовали: Наташа, A. M. Поццо, Петровский, Сизов[1306], Трапезников. Сизов был смущен резкостью моего тона; скоро он поехал в Цюрих; и, должно быть, рассказал Метнеру о моих нападках на него, потому что в Дорнахе появился Метнер, какой-то раздраженный и злой; он пришел ко мне с Сизовым и с первых же слов начал явно придираться ко мне; речь зашла о нашей былой деятельности в «Мусагете». Я сказал, что в инциденте со мной «Мусагет» был неправ; он — вспылил; тогда Ася спокойно повторила мои слова: «Да, все-таки „Мусагет“ был неправ». В ответ на это со стороны Метнера последовал взрыв дикого крика; он выскочил из нашего дома, не простившись; Сизов побежал за ним; впоследствии Метнер сказал Поццо: «Конечно, я погорячился: мне очень грустно, что я не извинился перед Анной Алексеевной». Несколько дней я ждал, что он пришлет извинительное письмо Асе; он его не прислал; тогда я послал ему короткую, но спокойную записку, в которой просил его не бывать у нас и не адресоваться ко мне письмами, пока он находится в состоянии, не могущем нас гарантировать от подобных вспышек.

Так оборвались навсегда мои отношения с Метнером, бывшие некогда столь близкими (с 1902 года до 1911-го) (МБ. С. 206).

Рассказывая об обстоятельствах ссоры, Белый, правда, умолчал о том, что во время этого разговора выступил с провокационным предложением издать свою будущую антиметнеровскую книгу в «Мусагете», что, естественно, вызвало негодование Метнера[1307] и повлекло за собой спор о том, кто из них несет ответственность за раскол в издательстве[1308].

И еще Белый существенно приуменьшил активную роль Аси Тургеневой в случившейся ссоре. А это было для Метнера крайне важно, так как Асю он винил в разрыве своих отношений с Белым едва ли не больше, чем самого Белого:

Во время нашего чрезвычайно трудного разговора Ася давала одну реплику за другой, и каждая следующая была обиднее (ибо неосновательнее) предшествующей. Если она этого не понимала <…>, то возникает вопрос, могу ли я с Вами говорить по существу в присутствии самого близкого Вам человека, который совершенно не подозревает, какие удары он наносит моей душе именно в те моменты, когда я силюсь, как можно отчетливее, выяснить Вам мою мысль и обсуждаемое дело; если же Ася чувствовала обидность <…>, то возникает вопрос, могу ли я говорить по существу с Вами в присутствии того же человека, кот<орый> сознательно мешает говорить по существу, внося излишние эмоциональные моменты (Белый — Метнер. Т. 2. С. 675–676)[1309].

Более того, в письме М. К. Морозовой от 1 (14) июня 1915 года он объединил Белого и Асю в одно андрогинное, с кошачьими повадками агрессивное существо, с которым не