«ЧУВСТВОВАЛ ЧТО-ТО».

— Что? — спросил Тревис.

«НЕ ЗНАЮ».

— Аутсайдера?

«ВОЗМОЖНО».

— Близко?

«НЕ ЗНАЮ».

— К тебе возвращается твое шестое чувство? — спросила Нора.

«НЕ ЗНАЮ. ПРОСТО ПОЧУВСТВОВАЛ».

— Почувствовал что?

После долгого раздумья Эйнштейн сложил ответ:

«БОЛЬШУЮ ТЕМНОТУ».

— Ты почувствовал темноту?

«ДА».

— И что это означает? — обеспокоенно спросила Нора.

«НЕ МОГУ ОБЪЯСНИТЬ ЛУЧШЕ. ПРОСТО ЧУВСТВОВАЛ ЕЕ».

Нора взглянула на Тревиса и прочла тревогу в его глазах, которая, вероятно, стала отражением ее собственного беспокойства.

Где-то рядом была большая темнота, и она приближалась к ним.

Рождество прошло очень весело.

Утром, сидя вокруг украшенной огнями елки, они пили молоко с домашним печеньем и рассматривали подарки. Шутки ради Нора сначала подарила Тревису коробочку с нижним бельем, а он вручил ей яркий оранжево-желтый балахон, явно рассчитанный на женщину весом по меньшей мере в триста фунтов, со словами:

— Это тебе на март, когда ты вылезешь из всей своей одежды. К маю, конечно, и он тебе станет мал.

Они также сделали друг другу серьезные подарки: драгоценности, свитера и книги.

Но Нора, как и Тревис, чувствовала: этот день принадлежит прежде всего Эйнштейну. Она подарила ему портрет, над которым работала целый месяц, и ретривер, казалось, был ошеломлен, польщен и очень доволен тем, что она навечно запечатлела его на холсте. Пес также получил три новые видеокассеты с Микки Маусом, пару красивых металлических плошек для воды и еды, на которых было выгравировано его имя, собственный небольшой электронный будильник на батарейках, который он мог таскать за собой по всем комнатам (он выказывал всевозрастающий интерес ко времени), и еще несколько подарков; но его постоянно тянуло к портрету, который они прислонили к стене для обозрения. Позже, когда его повесили в гостиной над камином, Эйнштейн, явно очень довольный и гордый, стоял у очага и, задрав голову, смотрел на картину.

Как все дети, ретривер играл с пустыми коробками, скомканной оберточной бумагой и лентами с не меньшим удовольствием, чем с самими подарками. Особенно ему приглянулась подаренная ими в шутку красная шапочка Санта-Клауса с белым помпоном, которая держалась на его голове с помощью эластичной завязки. Нора надела ее на собаку просто так, чтобы посмеяться. Когда пес увидел себя в зеркале, собственное отражение так понравилось ему, что, когда несколько минут спустя Нора попыталась снять с него шапку, он запротестовал и оставался в ней почти до самого вечера.

Днем приехали Джим Кин с Пукой, и Эйнштейн сразу же потащил их в гостиную полюбоваться на его портрет над камином. Целый час Джим и Тревис смотрели, как собаки играют на заднем дворе. Эта возня, которой предшествовало возбуждение от утреннего обмена подарками, утомила ретривера, и он захотел вздремнуть, поэтому они все вернулись в дом, где Джим и Тревис принялись помогать Норе готовить праздничный обед.

После отдыха Эйнштейн попытался пробудить в Пуке интерес к видеофильмам с Микки Маусом, но Нора заметила, что ему это не слишком удалось. У Пуки не хватало терпения досмотреть даже до того момента, где с помощью Дональда, Гуфи или Плуто Микки попадает в какую-нибудь передрягу. Проявляя уважение к своему товарищу, чей интеллект был явно ниже, и совершенно очевидно не скучая в его обществе, Эйнштейн выключил телевизор и занялся чисто собачьими играми: они немного поборолись в комнате, а затем долго лежали нос к носу, молчаливо поверяя друг другу свои заботы.

К вечеру дом наполнился ароматами индейки, вареной кукурузы, ямса и других вкусностей. Играла рождественская музыка, и, несмотря на запертые из предосторожности внутренние ставни, на лежащие под рукой ружья, несмотря на демоническую фигуру Аутсайдера, незримо присутствующую в ее мыслях, Нора никогда еще не была так счастлива.

За обедом разговор зашел о ребенке, и Джим спросил, как они думают его назвать. Эйнштейн, устроившись вместе с Пукой в углу, где для них был накрыт обед, сразу же выразил живейшее желание принять участие в выборе имени для их первенца. Он немедленно ринулся в кладовку, чтобы сообщить им свои предложения.

Нора вышла из-за стола, чтобы взглянуть, какое имя выберет пес.

«МИККИ».

— Исключается! — сказала она. — Я не собираюсь называть моего ребенка в честь какой-то мыши из мультфильма.

«ДОНАЛЬД».

— И в честь утки тоже.

«ПЛУТО».

— Плуто? Будь серьезным, мохнатая морда.

«ГУФИ».

Нора твердо воспротивилась тому, чтобы он продолжал нажимать на педали, собрала использованные карточки, положила их на место, выключила в кладовке свет и вернулась к столу.

— Вы, наверное, думаете, Эйнштейн шутит, — сказала Нора покатывающимся со смеху Тревису и Джиму, — но он совершенно серьезен.

После обеда все сидели в гостиной вокруг елки и разговаривали о разных вещах, среди них и о намерении Джима завести еще одну собаку.

— Пуке нужен друг, — сказал ветеринар. — Ему скоро полтора года, и я думаю, что собакам, когда они перестают быть щенками, человеческого общества недостаточно. Им, как и нам, становится одиноко. И поскольку я собираюсь взять ему товарища, я могу с таким же успехом завести чистопородную девочку-лабрадора, а потом, может быть, у меня появятся щенки на продажу. Таким образом, у него будет не просто приятель, но и пара.

Нора не заметила, чтобы Эйнштейн к этой части беседы проявил больший интерес, чем к остальным. Однако после ухода Джима и Пуки Тревис обнаружил в кладовке послание и позвал Нору взглянуть на него.

«ПАРА. ТОВАРИЩ, ПАРТНЕР, ОДИН ИЗ ДВУХ».

Ретривер явно ждал, пока они обратят внимание на аккуратно разложенные карточки. Он стоял у них за спиной и вопросительно смотрел на них.

Нора спросила:

— Ты думаешь, тебе нужна пара?

Эйнштейн проскользнул мимо них в кладовку, разбросал карточки и выложил ответ:

«ОБ ЭТОМ СТОИТ ПОДУМАТЬ».

— Но послушай, мохнатая морда, — сказал Тревис. — Ты ведь единственный в своем роде. Собак с таким интеллектом на свете больше нет.

Ретривер задумался, но разубедить его им не удалось.

«ЖИЗНЬ — ЭТО НЕЧТО БОЛЬШЕЕ, ЧЕМ ПРОСТО ИНТЕЛЛЕКТ».

— Справедливо, — заметил Тревис. — Но полагаю, это надо хорошенько обдумать.

«ЖИЗНЬ — ЭТО ЧУВСТВА».

— Ну хорошо, — сказала Нора. — Мы обсудим это.

«ЖИЗНЬ — ЭТО ДВОЕ, ВМЕСТЕ».