Встреча была назначена на границе Египта с Сирией.

Ранним утром Птолемей с многочисленной свитой телохранителей скакал верхом на коне на встречу с Антигоном к крепости, возведенной на берегу Сирбонского озера. Созерцая издали мощное сооружение крепости, сверкающее на солнце белизной каменной кладки, воздвигнутое с целью охранять завоеванные земли, он невольно подумал о том, какими неисповедимо таинственными путями идут человеческие судьбы.

Только потому, что безвременно скончался Александр Великий, только потому, что верный данному слову Селевк вовремя помог Антигону сломить отважного Эвмена, только потому, что они все оказались союзниками при разрушении царского дома, только потому, что, не склонный заботиться о благе других, Антигон забыл всё на свете, кроме самого себя, оказался предателем, честолюбцем и обхитрил всех своих друзей, сделавшись внезапно их злейшим врагом, ему, Птолемею, снова суждено стать основным средоточием забот о судьбе государства великого завоевателя. Все эти мысли вихрем промчались в голове Птолемея перед въездом в крепость, где его уже с нетерпением ожидал Антигон, прибывший сюда накануне.

Едва Птолемей вошел в мрачный зал крепости, Антигон с подчеркнутой торжественностью и почтительностью поднялся навстречу, широко раскрыл руки, словно говоря: «Весь к вашим услугам!»

Их взгляды скрестились.

– Я рад нашей встрече, – с лукавой усмешкой произнес Антигон.

Несмотря на недавнее поражение у берегов Ликии, во всем его облике чувствовался оттенок превосходства.

«Рад, старая лиса, потому что сейчас тебе необходимо умилостивить и постараться обхитрить меня!» – отметил про себя Птолемей.

Птолемей смотрел на своего недавнего союзника, стараясь скрыть презрение к нему под маской холодного равнодушия. Он понял, что должен немедленно показать себя истинным хозяином положения.

– Я надеюсь, что эта встреча будет радостна не только нам, но и всем народам, чьи судьбы сейчас зависят от нас двоих, – с чувством достоинства произнес Птолемей.

Оба одновременно издали знак телохранителям удалиться. Когда они остались одни, Птолемей спокойно спросил:

– Кто из богов затмил твой разум, Антигон? Ведь ты был моим союзником, а теперь солгал перед богами, именем которых мне клялся!.. Своим вероломством ты отнимаешь у себя всякое право на сострадание богов и людей!..

Больше оскорбить Птолемея, чем это сделал Антигон, было нельзя. Птолемей был человек слова, и ничто его так не возмущало, как клятвоотступничество. Но сейчас он думал о том, как выгоднее для него и союзников провести переговоры.

Антигон не привык быть обвиняемым и не собирался унижаться до оправданий. Он всегда считал, что не обязан отчитываться в своих поступках ни перед кем. После услышанного обвинения в нем вспыхнула ненависть, а ненависть – более сильный двигатель, чем дружеские отношения, – был убежден он. Взгляд Антигона стал жестким, и Птолемей подумал, что последует взрыв. Но Антигон первым удобно расположился в кресле и заговорил с нарочитой учтивостью.

– Итак, дорогой мой Птолемей, мы встретились здесь, чтобы, не тратя времени на бесполезные пререкания, просто и ясно, с глазу на глаз, изложить друг другу свои требования.

Птолемей усмехнулся. Антигон явно забыл о том, что сам настойчиво просил о встрече. В его обращении прозвучали высокомерие и снисходительность, не ускользнувшие от чуткого уха мудрого Птолемея, который решил внимательно выслушать противника, так как счел более благоразумным беречь силы для решительного боя, и с невозмутимо спокойным видом уселся напротив Антигона в кресле, внимательно разглядывая его.

Несмотря на преклонный возраст, Антигон был по-прежнему мощен. Резко очерченный волевой подбородок круто выступал вперед. Из-под тяжелого века единственного глаза блестел быстрый властный взгляд. Голову он держал слегка наклоненной и напоминал грозного быка, готового боднуть.

«Антигоном прежде всего и больше всего движет страсть направлять судьбы мира, – подумал Птолемей, – подобно великому Александру не допускать, чтобы они свершались помимо его воли, и во всех случаях оставаться непогрешимым. А богатство и почести – это лишь разящее оружие его могущества. Ну что ж, Пердикка и Полиперхонт думали так же, но они забывали, что они не великие и что им никогда не достичь величия и мощи сына Зевса!»

Антигон чуть склонил свой бычий лоб, и Птолемей понял, что сейчас он бросится в бой. И действительно, весьма резко и настойчиво Антигон потребовал, чтобы Птолемей возвратил захваченные корабли, пленных и отдал в его руки сына Полиперхонта, изменника и негодяя. Антигон внезапно поднялся с кресла. Его обветренное лицо побледнело от гнева.

Гнев заразителен. Птолемей, что с ним случалось крайне редко, рассвирепел. Его раздражало вызывающее поведение Антигона, и он незамедлительно выдвинул свои требования: вернуть Селевку Вавилон, Египту все сирийские территории и немедленно снять осаду Тира.

Требования Птолемея были не такого рода, чтобы Антигон мог согласиться на них. Он спесиво надулся и, немного подумав, в бешенстве прокричал:

– С этими требованиями я не соглашусь никогда, тем более, что совсем скоро на Пелопоннес переправится сильная армия из Этолии. Этолийские войска возместят причиненные Александром, сыном Полиперхонта, на Пелопоннесе потери. Я уверен в успехе на этот раз.

Неприятная дрожь пробежала по телу Птолемея, когда он встретился со свирепым взглядом Антигона.

Антигон досадливо прикусил губу. Он совершил непростительный промах. Какое мощное оружие дал Антигон в руки врага, раскрыв в запальчивости свой ближайший замысел. Но ошибка уже была совершена.

Птолемей молчал, задумчиво разглядывая свой великолепный перстень.

– Ну что же ты задумался? – нетерпеливо с недоброй усмешкой спросил Антигон.

– Меня тревожат твои замыслы, Антигон, – ответил Птолемей и с достоинством встал, чтобы немедленно отправиться в обратный путь.

Встреча не оправдала ожиданий ни Антигона, ни Птолемея.

После встречи с Антигоном Птолемей не мог отделаться от тяжелого предчувствия, что его созидательной деятельности в Александрии грозит опасность.

И действительно, переговоры не имели никакого последствия, кроме еще более ожесточенного продолжения войны.

Око за око. Истмийские игры. Захват Тира. Письмо царицы Клеопатры. Александрия готовится к войне. Гибель царицы Клеопатры.

Птолемей возвратился в Александрию поздно вечером и тут же прошел в покои Эвридики.

– Девочка, красавица! – сообщила повитуха и подняла новорожденную на руках.

Это были первые почести крошечному существу.

У ложа суетились лекари, помогавшие роженице, и лучшие повивальные бабки, каких только можно было найти в городе.

Послышался пронзительный недовольный плач: это были первые звуки новорожденной.