В день открытия игр зрители с самого раннего утра расположились на огромной равнине и с нетерпением ждали начала грандиозного представления. Обычно в дни празднества болельщики разговаривали между собой о лошадях, о знаменитых атлетах и бегунах, об исходе состязаний и заключали друг с другом пари. Но на этих играх разговоры вертелись вокруг политики и войны между недавними союзниками, ставшими злейшими врагами. Об играх, казалось, и не думали.

Говорили в основном о судьбе и будущем Эллады.

Многие вспоминали, что именно здесь, на этом стадиуме, Александр Великий призван был встать во главе греческого войска, выступающего против персов. Славные были времена!.. А теперь?

Этоляне громко поносили Кассандра и Птолемея, восхваляли Антигона. Афиняне поносили Антигона и Полиперхонта, восхваляли Кассандра и Деметрия Фалерского. Со всех сторон слышны были ожесточенные споры.

Одни говорили, что Антигон властолюбив и жаден и ни за что не разорвет цепей, сковавших Элладу, другие, более дальновидные и тонкие политики, с хитрой улыбкой замечали, что одноглазый непременно даст «свободу» эллинам, а сам захватит города более важные, богатые и более знаменитые. Знатоки, перебивая друг друга, до хрипоты спорили, какие именно города.

Вышедший на арену глашатай попытался водворить тишину. Но толпа, возбужденная и растревоженная разговорами, забыв об ожидаемом грандиозном зрелище, не обращала на него никакого внимания.

Наконец среди относительной тишины, которую с трудом водворил трубач, глашатай произнес:

– Всемогущий стратег Азии, великий полководец Антигон и его победоносный военачальник Аристодем, недавно освободивший несколько городов Эллады, даруют греческим городам свободу, дабы, они не содержали у себя македонские гарнизоны, не платили дани Македонии и жили по отеческим законам.

На стадиуме началось что-то невероятное.

В первую минуту не все даже поняли услышанные слова. Людям казалось, что голос глашатая слышится им во сне. Поднялся страшный шум. Все требовали, чтобы глашатай повторил сказанное.

Глашатай снова зачитал то же самое.

Все вскочили со своих мест, над стадиумом раздался оглушительный крик и взрыв рукоплесканий. Всё вокруг сотрясалось от воплей. До зрелища уже никому не было дела. Все были как в экстазе.

Вскоре многим греческим политикам стало ясно, что происходит не освобождение Греции, а смена властителей.

Александр, сын Полиперхонта, срочно выступил со своим войском из Сикиона, чтобы поработить города, державшие сторону Антигона, но был убит в дороге находившимися в его свите сикионянами, которые надеялись гнусным убийством военачальника добиться у его врагов свободы своему городу.

Угрозы со стороны Антигона Птолемею и его ближайшим союзникам усиливались. Антигон решил атаковать Карию. Но его планам помешал перевес военных сил Азандра. Кассандру вовремя удалось перебросить в Азию значительное войско, которое соединилось с войсками сатрапа Карии. В это же время Кассандр послал Деметрию Фалерскому в Афины приказ немедленно отправить двадцать боевых кораблей против острова Лемнос, который, в надежде получить свободу, объявил себя за Антигона. Афинские корабли примкнули к флотилии Селевка, которая крейсировала в этих водах.

Летом, после пятнадцатимесячной осады, Антигон спешно стал готовиться к штурму неприступных крепостных стен Тира.

Стоя на берегу, Антигон и Деметрий смотрели на неприступную твердыню Тира, раскинувшуюся на острове в море напротив них через широкий пролив.

– Неприступная скала! Но великому Александру она покорилась, – размышлял сын. – Чем мы с тобой, отец, хуже? Покорится и нам…

– Очень богатый город. Баснословно богатый, – прикидывал своим алчным умом Антигон. – Надо брать этот город. Немедленно начинать штурм, пока не пришла помощь от Птолемея. Сейчас город охраняет лишь небольшой египетский гарнизон!..

И обратился к сыну.

– Но как одолеть эти неприступные крепостные стены? Как? Нужны очень высокие лестницы, которые крайне неустойчивы. Воины могут сорваться с них и рухнуть в море… Столько жизней придется положить…

– Александр нашел выход и захватил Тир. И мы найдем, – упрямо повторил Деметрий. – Мы должны взять Тир, чтобы Птолемею негде было высадиться. Такого сильного противника нельзя оставлять у себя в тылу. Однако штурм этих стен действительно будет очень трудным.

– Может быть, тирийцы сдадутся, – продолжал размышлять вслух Антигон. – Может быть, снова попытаться начать переговоры с ними?.. Ведь в городе свирепствует голод…

Антигон посмотрел на сына, – тот о чем-то сосредоточенно думал. Многие считали Деметрия беспечным баловнем судьбы. Но он-то знал, что этот легкомысленный с виду юноша взвешивает каждый свой шаг, просчитывает до мельчайших деталей осуществление задуманных планов. И всё всегда случается так, как он замыслил.

– Прежде всего надо понять, почему медлит Птолемей и не присылает сюда свои войска… – прервал свои размышления Деметрий. – Ведь его армия одна из сильнейших. Это всё не случайно!.. Надо разгадать его планы, чтобы победить!..

«А ведь он действительно во многом похож на Александра, – с гордостью за сына подумал Антигон. – Со временем, если его не погубят женщины и страсть к роскоши и развлечениям он сможет затмить своими деяниями великого царя.»

Глядя на почти недоступные крепостные стены, Деметрий вспомнил о подвиге Александра, покорившего их, и размечтался. В двадцать лет он – уже знаменитый военачальник, который может самостоятельно вести битвы. Достаточно ему сказать: «Я так считаю» и все бросятся выполнять его приказы. Скоро, совсем скоро, любимый отец сделает его полновластным хозяином крупных сатрапий. На днях ему предстоит штурмовать вместе с отцом стены Тира и они, вне всякого сомнения, победят. Один астролог в Вавилоне предсказал ему, что в возрасте от двадцати трех до двадцати шести лет он совершит свои самые выдающиеся деяния и тем добьется самого высокого положения. Стоя перед этим городом, он ощущал счастье жизни, так как впереди его ждала захватывающая борьба с достойнейшим из сподвижников великого полководца. А вслед за захватом Тира Деметрий мечтал стать правителем Афин, великого города прекрасной богини. Голова слегка кружилась, словно он опьянел, но опьяняли его собственные мысли, этот морской ветер, овевающий грудь, и неприступные стены Тира.

На следующий день едва забрезжил рассвет Антигона спешно разбудили и доложили, что финикийские корабли с воинами египетского гарнизона, охранявшими город, незадолго до рассвета отплыли в сторону Египта.

Антигон срочно вызвал к себе Деметрия. Он верил в полководческий талант старшего сына.

– Почему Птолемей, умнейший из полководцев, оставил без защиты столь важный для него город? – нетерпеливо обратился Антигон к вошедшему сыну.

– Потому что он уверен, что природа сделала этот город практически неприступным. А последовать примеру Александра, думает он, мы просто не рискнем!.. Птолемей не понимает, и сейчас это нам на руку, что в нашем лице встретил противника, достойного его по уму и находчивости.