Кончилось все это для китайцев плохо. Поднебесную, понятно, поставили на колени, в назидание забрали Гонконг, кроме того, по Нанкинскому договору она выплатила громадную контрибуцию в размере двадцати одного миллиона долларов. Как вы помните, Луизиана обошлась Джефферсону всего в пятнадцать миллионов. Порты Китая стали открытыми для англичан, курение опиума, ясное дело, продолжилось по новой.

И оно прибрело такие масштабы, что если в 1842 г. при населении в четыреста шестнадцать миллионов число наркоманов лишь перевалило за два миллиона, то к 1881 г. из оставшихся трехсот семидесяти миллионов человек сто двадцать миллионов превратились в наркоманов. Такая вот математика.

Впрочем, опять я забегаю вперед. Прежде чем каждый третий китаец (вдумайтесь в эту цифру!) стал торчком, случилась Вторая опиумная война, а точнее, интервенция, предпринятая Пальмерстоном и Наполеоном III, то есть Великобританией и ее верным оруженосцем Францией против китайской Цинской империи[510]в 1856 г. Сразу после того, как умолкли пушки в Крыму и руки у этих двух колониальных держав-хищниц высвободились. На этот раз у империи Цин не было ни единого шанса выстоять, маньчжурская власть, униженная и растоптанная по ходу Первой опиумной войны, теперь просто дышала на ладан. Страна сотрясалась в конвульсиях гражданской войны, на момент вторжения европейцев она полыхала уже три года, обойдясь Китаю в миллионы жизней.

Любопытно, занятые в Крыму британцы благоволили к противникам Цинской династии. Самыми могущественными из врагов императора внутри Китая были, безусловно, тайпины.[511]Последователи Хун Сюцюаня, деревенского учителя, провозгласившего себя мессией и братом Иисуса Христа, а свое правление — Небесным Царством. Само слово «тайпин» переводится как «великое спокойствие», только никакого спокойствия, конечно, не вышло. В том числе и потому, что тайпины занялись тем, чем задолго до них промышляли многие секты, обещавшие построить на земле Царствие Божье, причем в самые сжатые сроки. Я имею в виду персидских маздакитов образца VI от Р. Х.[512](рассказ о них еще впереди), катаров, последователей Савонаролы и якобинцев, если уж на то пошло.

Восторжествовав над южными провинциями Китая, тайпины, не откладывая в долгий ящик, взялись за радикальные социальные преобразования. Объявили общественный труд обязательным, конфисковали нажитое неправедным путем имущество феодалов и крупных торговцев, распределив среди обездоленных, а схваченных коррумпированных имперских чиновников казнили без жалости и промедления. Недаром, друзья, великий кормчий Мао Цзэдун спустя сто лет называл их первыми китайскими коммунистами. Ну а поскольку и коррумпированных чиновников, на которых клейма негде ставить, и обездоленных в Цинской империи хватало, движение получило широчайшую поддержку, и очень скоро тайпины обладали и дисциплинированной армией, и мощным речным флотом, и целой плеядой городов, самым крупным из которых был Шанхай. Вероятно, повстанцы захватили бы и Пекин, но их сгубил революционный радикализм. Проповедуя причудливую вариацию воинствующего христианства, тайпины принялись крушить буддийские, даосские и конфуцианские храмы, пагоды, монастыри и прочие святыни, что оттолкнуло от них многих сторонников.

Да и провозглашенные принципы социальной справедливости вышли тайпинам боком. Суровые меры против торговцев и война, в ходе которой были разрушены оросительные каналы и плотины, сожжены поля и разорены деревни, спровоцировали коллапс экономики, а за ним и голод. Когда же тайпины запретили курение опиума, англичане немедленно разлюбили их. И это стало началом конца тайпинов, из чего можно, пожалуй, резонно заключить: на берегах Туманного Альбиона повстанцев рассматривали как силу, способную подорвать остатки могущества империи Цинь, и не более того. Как только они замахнулись на святое, то есть на опиум, в Китай прибыл англо-французский экспедиционный корпус и целая куча европейских инструкторов, взявшихся сколачивать из деморализованных цинских отрядов вполне боеспособные единицы.[513]Самым известным из военных советников на службе у только что разгромленной империи Цин, вероятно, следует считать знаменитого британского генерала Чарльза Гордона, хоть он, безусловно, был не одинок. Компанию ему составляли многие британские и французские офицеры, а также наемники из Соединенных Штатов, среди которых особенно прославился (грабежом и убийствами) некий полевой командир Фрэнсис Уорд. В общем, участь повстанцев была предрешена, куда их джонкам, мечам и кремниевым ружьям было тягаться с оснащенными по последнему слову западной военной науки наемниками и фрегатами англо-французской эскадры. Без шансов, что называется…