Шрифт:
Интервал:
Закладка:
[809] За мою достаточно длительную психологическую практику мне неоднократно выпадал случай наблюдать немалое число людей, чью бессознательную психическую активность удавалось прослеживать вплоть до мгновения физической кончины. Как правило, на приближение конца указывали те символы, которые и в обычной жизни отражают изменения психологического состояния, – это символы второго рождения, будь то перемена места пребывания, путешествия и тому подобное. Нередко у меня получалось на протяжении года выявлять в последовательностях сновидений указания на приближение смерти, причем даже тогда, когда такие мысли не могли быть внушены пациентам внешним влиянием. Следовательно, процесс умирания начинается задолго до фактической смерти. Более того, зачастую смерти предшествуют специфические изменения личности, которые могут намного опережать кончину. В целом я был поражен тем, сколь пренебрежительно относится к смерти бессознательное психическое: как если бы смерть была для него чем-то малозначительным или как если бы нашему психическому было все равно, что произойдет с индивидуумом. Но на самом деле похоже, что бессознательное все-таки живо интересуется самим способом смерти, что выбрана правильная установка сознания. Например, в свое время мне довелось лечить женщину шестидесяти двух лет. Физически она была крепкой и довольно разумной, а свои сны была не в состоянии понять вовсе не из-за недостатка умственных способностей. К сожалению, было слишком очевидно, что она не желала их понимать. Ее сновидения были очень просты – и крайне неприятны. Она возомнила, что является безупречной матерью для своих детей, однако дети отнюдь не разделяли этого мнения, да и сны словно старались убедить ее в обратном. После нескольких недель бесплодных усилий пришлось внезапно прервать лечение вследствие того, что меня призвали на военную службу (дело происходило во время войны). Пациентку между тем поразила неизлечимая болезнь, которая за несколько месяцев приводила к безнадежному состоянию, когда смерть могла наступить в любой миг. Бо́льшую часть времени эта женщина пребывала то ли в бредовом, то ли в сомнамбулическом состоянии; именно в этом необычном ментальном состоянии она спонтанно возобновила аналитическую работу. Она снова заговорила о своих снах и признавалась сама себе во всем том, что с величайшей горячностью отрицала прежде в беседах со мной, а также во многом другом. Эта самостоятельная аналитическая работа продолжалась ежедневно по несколько часов на протяжении приблизительно шести недель. Потом женщина успокоилась почти так же, как пациент в ходе нормального лечения, и умерла.
[810] На основании этого и многих других случаев подобного рода я должен заключить, что наше психическое по меньшей мере не безразлично к умиранию индивидуальности. Побуждение разобраться со всем, что еще не доделано, столь часто замечаемое у умирающих, возможно, указывает на то же самое.
[811] Как такой опыт следует в конечном счете истолковывать – вот вопрос, выходящий за пределы компетентности эмпирической науки, да и за пределы наших интеллектуальных способностей, поскольку для принятия окончательного решения необходимо пройти через реальный опыт смерти. К сожалению, это событие ставит наблюдателя в положение, не допускающее объективного отчета о своих переживаниях и о выводах, из них следующих.
[812] Сознание ограничено узкими рамками на протяжении короткого промежутка времени между возникновением и угасанием, причем этот период жизни человека сокращается на треть из-за физической потребности в сне. Жизнь тела продолжается несколько дольше: она всегда начинается раньше и очень часто прекращается позже, чем функционирование сознания. Начало и конец – неизбежные свойства всех процессов. Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что чрезвычайно трудно различить, где заканчивается один процесс и начинается другой, потому что события и процессы, начала и окончания сливаются друг с другом и образуют, строго говоря, неразделимый континуум. Мы отделяем один процесс от другого ради их различения и постижения, хорошо сознавая, что, в сущности, всякое разделение произвольно и условно. Эта процедура никоим образом не затрагивает континуума мирового процесса, ибо «начало» и «конец» есть первичные необходимости осознанного познания. Мы можем установить с достаточной уверенностью, что индивидуальное сознание по отношению к нам завершилось. Но означает ли это, что непрерывность психического процесса тоже нарушается? Тут есть место сомнениям, поскольку сегодня утверждать, что психическое неотделимо от мозга, приходится куда осторожнее, чем пятьдесят лет назад. Психология должна сначала усвоить некоторые парапсихологические факты, к чему она едва приступила.
[813] Бессознательное психическое, по всей видимости, обладает свойствами, которые проливают дополнительный свет на его отношения с пространством и временем. Я имею в виду те пространственные и временные телепатические явления, которые, как мы знаем, намного проще игнорировать, нежели объяснить. Здесь наука, если не принимать во внимание редкие достойные похвалы как исключения, избрала тот самый более простой путь игнорирования. Впрочем, надо признать, что лично мне так называемые телепатические способности психического доставили немало головной боли, поскольку модное словечко «телепатия» ничего, по сути, не объясняет. Ограниченность сознания в пространстве и времени настолько велика, что каждый случай, когда эта фундаментальная истина как будто опровергается, должен регистрироваться как событие высочайшей теоретической значимости, ибо он доказывает, что пространственно-временной барьер может быть преодолен. Подспорьем в этом выступало бы психическое, ведь пространство и время соотносятся с ним в лучшем случае как с относительной и обусловленной характеристикой. При определенных обстоятельствах возможен даже прорыв барьеров пространства и времени – именно вследствие существенного качества психического, то есть его относительно транспространственной и трансвременной природы. Потенциальная трансценденция пространства-времени, о которой, как мне кажется, свидетельствует множество данных, имеет столь неизмеримое значение, что она должна была бы побуждать исследовательский дух к дерзновенным усилиям. Увы, текущий уровень развития сознания настолько отстает, что в целом у нас отсутствует научный и интеллектуальный аппарат для адекватной оценки фактов телепатии, насколько те связаны с природой психического. Я упоминаю об этой группе явлений только для того, чтобы подчеркнуть, что представление о неотделимости психического от мозга, то есть о его пространственно-временной ограниченности, не является ныне такой самоочевидной и неопровержимой, как нас до сих пор заставляли верить.
[814] Всякий, кто обладает минимальными познаниями в существующем парапсихологическом материале, подвергнутом тщательной проверке, сразу поймет, что так называемые телепатические явления суть факты, которые невозможно отрицать. Объективный и критический обзор имеющихся данных позволяет заключить, что впечатления формируются так, будто отчасти не существует ни пространства, ни времени. Конечно же, отсюда нельзя делать метафизический вывод, что в мире объектов «самих по себе» нет ни пространства, ни времени, а потому категория