— Чего?

Он небрежно махнул рукой вокруг себя.

— Салон. Постоянное недоедание — все по крохам. И… — Он пожал плечами. — Все это вообще.

Я смотрел на него в упор.

— Что, — спросил я у него очень тихо, — сделал с тобой Перевертыш?

— Напомнил мне, кто я на самом деле.

— Да?

Томас повернулся и посмотрел на меня своими спокойными, темно-серыми глазами.

— Да. И ему не пришлось долго стараться, как только он распознал что к чему.

Мне сделалось немного дурно.

— Что произошло?

— Он подвесил меня за ноги, — спокойно ответил Томас. — И срезал кожу. Небольшими кусочками. Не спеша.

Я поежился.

— Это больно, — продолжал он. — Не особенно опасно для нашей породы. Мой демон регенерировал кожу без особого труда — но он проголодался. Очень, очень сильно проголодался. — В глазах его внезапно блеснуло серебро, и он отвернулся. — Он привел ко мне, в яму, где меня держал, человеческую самку. И скормил ее мне.

— Блин-тарарам, — выдохнул я.

Томас смотрел на беспокойно ходивших из стороны в сторону тигров.

— Хорошенькую. Лет шестнадцати, наверное… Не знаю точно. Не спрашивал. — Он развел руками. — Разумеется, кормление ее убило. Кажется, я не объяснял тебе, на что это похоже?

— На что это похоже? — спросил я хриплым шепотом.

— Словно ты становишься легче, — произнес он, мечтательно закрыв глаза. — Словно погружаешься в тепло костра, после того как несколько часов трясся от холода. Словно горячий стейк, после того как целый день плавал в холодной воде. Это тебя преображает, Гарри. Ты начинаешь ощущать себя… — глаза его сделались отрешенными, пустыми, — полноценным.

Я тряхнул головой.

— Томас. Господи.

— Когда она умерла, а мое тело восстановилось, Перевертыш снова начал меня пытать, пока не довел до такого же отчаянного состояния. Тогда он скормил мне еще телок. — Он пожал плечами. — Снова и снова. Должно быть, раз пять или шесть. Давал мне молодых женщин и снова мучил. Когда он притащил меня на остров, я готов был собственные потроха грызть. Честно говоря, я это плохо помню. — Он улыбнулся. — Помню, как увидел Молли. Но ты, похоже, неплохо ее обучил — она умеет защищаться.

— Томас, — мягко произнес я.

Он ухмыльнулся.

— Если она тебе вдруг надоест, надеюсь, ты дашь мне знать.

Я в ужасе смотрел на него.

— Томас…

Он снова посмотрел на меня, все еще ухмыляясь, но надолго его не хватило. Глаза его снова сделались пустыми, только немного отчаяния виднелось еще на дне. Он снова отвернулся.

— Тебе этого не понять, Гарри.

— Так поговори со мной, — настаивал я. — Господи, Томас. Это не ты.

— Очень даже я, — огрызнулся он, едва не шипя от раздражения. — Вот, чему он меня научил, Гарри. К концу дня я просто пустое место, которое нужно заполнить. — Он тряхнул головой. — Я не хотел убивать этих девок. Но убил. Я их убил, несколько раз подряд, и мне нравилось, как я себя чувствовал при этом. Когда я вспоминаю это, я не чувствую страха. — Он ухмыльнулся. — Это меня только укрепляет.

— Томас, — прошептал я. — Ради бога, чувак. Ты ведь не хотел быть таким. Я-то тебя знаю, чувак. Я тебя видел.

— Ты видел того, кем я хотел стать, — возразил он. — Кем я себе казался. — Он тряхнул головой и оглянулся на гулявшую по зоопарку публику. — Сыграем в игру?

— Какую еще игру?

Он кивнул в сторону двух девушек, проходивших мимо нас с рожками мороженого в руках.

— Что ты видишь, глядя на них? Самая первая мысль?

Я зажмурился. Потом открыл глаза.

— Так… Блондинка и брюнетка, для меня слишком малолетки, но ничего, смотреть можно. Готов поспорить, блондинка за эти туфли переплатила.

Он кивнул и ткнул пальцем в направлении пожилой пары, сидевшей на скамейке.

— Эти?

— Ругаются из-за чего-то, и обоим это нравится. Они столько прожили вместе, что для них это в порядке вещей. Поругаются, возьмутся за руки и будут вместе смеяться над этой ссорой.

Он побарабанил пальцем по губам и указал на мать, подгонявшую по дорожке троих детей разного калибра.

— Эти?

— У нее на пальце дорогое кольцо, но в зоопарк с детьми она поехала одна. Все дети одеты почти одинаково. Муж работает как вол, но она уже не та, что прежде, — посмотри, как тесны ей туфли. Она боится, что станет соломенной вдовой, а то и экс-женой. Вот-вот заплачет.

— Так-так, — сказал он. — Сказать, что я о них думаю?

Я нахмурился и кивнул.

Томас нацелил палец в молодую женщину с мороженым.

— Еда, — палец его переместился на пожилую пару. — Еда. — На мать с детьми. — Еда.

Я молча хлопал глазами.

Он подвигал головой из стороны в сторону, несколько раз глубоко вдохнув-выдохнув.

— Может, все эти убийства, вместе взятые, довели меня до такого. Может, это он свел меня с ума своими пытками. — Он пожал плечами. — Честно говоря, не знаю. Знаю только, что все стало на порядок проще.

— Что ты мне хочешь этим сказать? — спросил я. — Что ты счастлив? Только теперь?

— Счастлив… — произнес он с ноткой презрения в голосе. — Я… я больше не шатаюсь из стороны в сторону вслепую. Не пытаюсь отчаянно стать тем, кем не являюсь. — Он посмотрел вниз, на тигров. — Кем никогда не буду.

Я стоял, мотая головой.

— Ох, голод мне в глотку, Гарри, — буркнул он, закатывая глаза. — Я не какой-нибудь кровожадный монстр. И не маньяк, рыскающий по городу и пожирающий девственниц. — Он небрежно махнул рукой, словно отметая возражения. — Убивать, кормясь, конечно, фантастически приятно, но глупо. Гораздо разумнее и полезнее для всех, когда корова остается жива. И не просто жива, а сыта и довольна. — Он улыбнулся, на этот раз чуть шире. — Знаешь, кажется, мне еще есть, что предложить этому миру. Я никогда не воспользовался бы преимуществами, возможностями, связанными с принадлежностью к моей расе, если бы оставался изгоем, пытался стать человеком. Может, хоть так мне удастся достичь чего-то. Ну, например, установить новые, более ответственные стандарты взаимоотношений между людьми и такими, как я. Как знать?

Я посмотрел на него в упор.

— Ба, да это просто благородно.

Он хмуро поднял на меня взгляд.

И тут я нанес ему удар в подвздох.

— А что думает об этом Жюстина?

Он распрямился как пружина и угрожающе повернулся ко мне.

— Что? — спросил он. — Что ты сказал?