– Великолепно… – незнакомец, судя по тону, и в самом деле был доволен. – Я так и думал, что на моем файле стоит цифровой триггер. Вы знаете, что это такое?

– Подпрограмма, фиксирующая обращения к тому или иному файлу?

– Она самая. Маленькая такая программка, которая записывает данные всех, кто открывает нужный файл. Когда они увидели, что вы открыли файл второго уровня, они активизировали второй уровень защиты. Пробили физический адрес нахождения терминала, откуда идет запрос, и позвонили. Обычный, внешне невинный звонок – «ошиблись номером» или «реклама по телефону». И голосовой анализатор на другом конце трубки. Когда вы не ответили, – они успели за такое короткое время поднять вашего дежурного и отправить его на проверку, кто работает на вашем терминале. Пока они вас не знают и за вами не следят, но не далее как утром они снимут данные с вашей пропускной системы и узнают, кто в этот момент, в то время пока отправляли запрос, находился в здании. Сравнят распечатку с допуском и выйдут на вас. Ах, как здорово…

Кое-что старший агент Эрнандес знала и так – все-таки она не в супермаркете работала. Но все равно, от изложенного плана действий противника становилось жутковато. Хотя она старалась всеми силами сохранить самообладание, не показать слабость перед неизвестным – все равно, в груди Марианны поселился мерзкий такой, холодный комочек страха.

– Кто это они? Вы знаете, о ком говорите?

– Нет. А вы?

– Нет… Чего они хотят?

– Они хотят, чтобы опасная информация не вышла наружу. Они хотят также убить президента – подготовка операции идет полным ходом, неужели вы этого до сих пор не поняли?

Марианна пыталась понять, что же ей сейчас делать, – с такой ситуацией она не сталкивалась никогда. Поговорить с Ковбоем? И что она ему скажет?

– Что вам нужно?

– Мне… Ну для начала, чтобы вы мне поверили. Затем мне нужна какая-то официальная аккредитация, чтобы я мог участвовать в обеспечении безопасности вашего президента.

– Это невозможно. Такую аккредитацию я вам дать не могу.

Требуй невозможного. Это еще один манипулятивный ход, очень тонкий. Если хочешь получить что-то от человека – потребуй сначала то, чего он дать не сможет. В десяти процентах случаев он тебе это даст, потому что бывает всякое. Остаются девяносто – их ты реализуешь, когда будешь постепенно понижать планку требований. Это, как с дамами, – просто пригласи прогуляться в саду и послушать соловьев…

– Как я таком случае смогу спасти президента?

– Если вы не лжете, то президента спасать придется мне. Я не могу дать аккредитацию в спецгруппу охраны человеку, который сам признал, что является иностранным агентом, и мало того – возможно и маньяком…

– Маньяк, да еще и иностранный агент. Слишком много на мою бедную голову, вам так не кажется? Одно к тому же почти начисто исключает другое.

– Как бы то ни было – аккредитацию вы не получите, – отрезала агент Эрнандес.

– Как тогда предлагаете поддерживать связь?

Добивайся того, чтобы выходы из сложившейся ситуации предлагал твой контрагент по игре. Никто не скажет «нет» на то предложение, которое сам же и внес, – стопроцентно.

Марианна задумалась. Все, что здесь происходило, было безумием, и то, что ей предлагали сделать, – тоже было безумием. Но незнакомец был единственным из всех, кто не только понял ее опасения относительно предстоящего визита президента в Лондон, но и подтвердил их, заявив, что готов ей помочь. Ни от одного сотрудника Секретной службы она помощи не получила. И поэтому ей не хотелось терять эту связь.

– Сделаем так… – решилась она, – если вы действительно представляете русскую разведку, вы можете организовать журналистскую аккредитацию. Так?

– Допустим, – улыбнулся незнакомец.

– Сообщите мне, на какое имя. Я сделаю вам аккредитацию как журналисту в пресс-службе Белого дома. Верней, аккредитацию сделаете вы себе сами, я просто не вычеркну вас из списка. Большего я сделать не могу.

Незнакомец улыбнулся.

– Журналистскую аккредитацию я могу получить и сам.

– Уверены?

– Уверен. У вас же не проверяют отпечатки пальцев при сборе сведений на получение аккредитации, ведь так?

– Проверяют. Стандартная проверка.

– Нет, не совсем. Вы сдаете бланк с отпечатками, и их проверяют по базе данных в числе прочих проверочных мероприятий. Но потом, когда пул журналистов сопровождает президента в его поездках, отпечатки пальцев у журналистов каждый раз не проверяют, верно? Одни и те же примелькавшиеся лица, одна и та же журналистская карточка, стандартная проверка на оружие и взрывчатку под аркой металлодетектора. Эй, Джек, как дела? Все о’кей, проходи в салон для прессы. Дорогу знаешь.

А ведь верно…

– Вы опасный человек. Напишите мне имя, на которое будет аккредитация…

Первый поросенок пошел на базар,

Второй поросенок забился в амбар,

Третий поросенок устроил пир горой,

Четвертый поросенок ложки не получил ни одной,

А пятый, плача, побежал домой.

Считалка

Начало восьмидесятых.

Одесса

Если спросить меня, где я был счастлив, – то я серьезно и надолго задумаюсь. Может, даже и не отвечу вслух. Но где-то в душе, далеко-далеко, в самой потаенной каморке, запертой на замок, ответ этот хранится.

Одесса…

Город у Черного моря. Город, где прошло мое детство, – в нем да в Севастополе, иногда в Константинополе, но летом – обязательно в нем. Старый городской Воронцовский дворец, построенный одним из моих пращуров, бывшим генерал-губернатором этого благодатного края. Дворец, который я любил даже больше, чем дворец в Алупке, недалеко от Ливадии, где летом жил мой старый друг и товарищ по всем играм. Шумные и говорливые улицы, плотная, спасительная в жару тень каштанов. Трамвай, идущий по всем станциям Большого Фонтана, на котором, при известной сноровке, можно прокатиться и зайцем. Привоз, где я тоже иногда бывал, впитывая незнакомые и очень загадочные словечки, чисто одесский диалект, такого нет больше нигде. Дерибасовская и знаменитый сад на ней, бывшая вилла основателя города, испанского адмирала Хосе де Рибаса, воевавшего за русскую корону и основавшего сей город. Памятник знаменитому градоначальнику Одессы Дюку де Ришелье, поразительно честному, предприимчивому и порядочному человеку, заложившему основу знаменитого «одесского духа» и ставшему потом премьер-министром Франции. Километры и километры отличнейших пляжей, чайки и теплое, ласковое Черное море…

Нас было пятеро – пять поросят, как в стишке. Так мы себя прозвали не сами – так нас прозвала Государыня, когда однажды мы явились пред ее очи, все впятером, после неудачной попытки покорить один из каменных склонов в окрестностях – мало того, что на нем в изобилии росла колючка, так еще и дождь пошел во время нашего предприятия. Пятеро друзей – четыре пацана и одна девчонка, прибившаяся к нам и которая нам совсем не была нужна, но от которой избавиться было решительно невозможно. Пять поросят…