Возможно, она уже не любила его? Ее тело пронзили тысячи иголочек и заставили содрогнуться и тут же отречься от этой ереси. Их связывала страсть, и таинство этой любовной страсти было именно в ее теле. Это было очевидно, и не так-то легко через это перешагнуть.

Уже показался Квебек, и Анжелика улыбнулась Ломени, как бы прося у него прощения.

В его ответной улыбке было столько нежности, что она сразу утешилась. Он прощал ей все и ничего не требовал от нее.

Буря приближалась. Об этом говорили и черные облака, подсвеченные рубиновыми лучами заходящего солнца. Заметное оживление наблюдалось на подходах к берегу, где сани, натыкаясь на неподвижные корабли, выстраивались в ряд и поднимались на берег по самой наезженной дороге.

Как оказалось, экспедиция, отправившаяся к истокам Шодьер, вернулась, даже не дойдя до реки. Поэтому у берегов царило такое столпотворение.

Узнав об этом, Анжелика оживилась, ее глаза радостно засверкали.

— А господин де Пейрак? — окликнула она. Он был где-то здесь, его только что видели с испанцами. Она заметила его. Первые порывы снежной бури ослепили город, когда она бросилась в его объятия.

Они укрылись в своем алькове, их поцелуи отдавали легкой горечью невысказанных секретов. В этом слиянии губ они пытались о многом рассказать друг другу. Вряд ли можно было выразить словами все тайны, выстраданные ими: в этих поцелуях было все: пыл страсти, тревожные вопросы, успокаивающие обещания, необратимые обязательства, глубокая сладострастная нежность. Их тела, как и их губы, слились в бесконечном поцелуе, любовь пьянила их и не отпускала от себя. Весь мир перестал существовать для них, только эта ночь и всепоглощающая любовь.

Анжелика спала, и ей приснилось, что она тонет. Вместе с Полькой они купались в Сене, в одной из купален, в разгар лета. По берегу рыскал полицейский Дегре. Испугавшись, она нырнула и почувствовала, как вода заливает ей рот и душит ее. «Я ведь умею плавать», — подумала она. Жоффрей был неподалеку, но он не протянул ей руку. Нечеловеческим усилием она вынырнула из воды и проснулась. Ей потребовалось некоторое время, чтобы восстановить дыхание и понять, где он находится. Она обняла Жоффрея, ее пальцы ласкали его затылок, гладили его густые волосы. Она давно не испытывала к нему такой нежности.

— Как я тебя люблю! Как я люблю тебя!

— Любовь моя, что с тобой? Вы счастливы в вашем маленьком доме?

— О да! Я счастлива, очень счастлива!

Она заснула, и снова ей приснилась река, на этот раз Святой Лаврентий. Она сидела на скале на ледяной плите. Она звала Жоффрея, но он не слышал ее. «Мне придется выбираться самой», — сказала она себе.

Она хотела бы поплыть, но знала, что это запрещено. Вдруг она увидела себя ребенком, в короткой юбочке, с голыми ногами, свободной и спокойной, и страхи ее отступили.

Ее разбудил свет, она решила, что это солнечный луч, но еще была глубокая ночь, весь дом спал. Жоффрей зажег фарфоровую плитку, и опьяняющий запах рома с корицей витал в воздухе.

— Вам нужно согреться.

Смеясь, они пили божественный горячий настой из серебряных с позолотой чашек, зелье для поддержания сил у влюбленных.

Вспоминая свои сны, в которых Жоффрей ускользал от нее, Анжелика утвердилась в одной мысли: «Мне придется выбираться самой». К ней вернулась спокойная уверенность ее детства. Она сумеет выпутаться сама, для этого она и приехала в Квебек, бросив вызов своей судьбе. Время битвы пришло, и она сумеет постоять за себя. Она не совсем четко понимала, за что же она будет сражаться, но страха уже как не бывало. Она вдруг поняла, что все события этой благословенной зимы лишь подталкивали их навстречу друг к другу, помогали понять друг друга и полюбить еще сильнее.

Исчезновение Мартена д'Аржантейля вряд ли в ближайшее время привлечет к себе внимание или взволнует кого-либо, как и в случае с де Варанжем. Вивонн забьется в нору вместе со своим сообщником, проводя время за карточным столом и проклиная тот час, когда ему в голову пришла мысль «забыться», путешествуя по Канаде.

Анжелика не осмеливалась говорить о нем с Жоффреем, но она решила рассказать ему о своей беседе с лейтенантом полиции. Однако г-н де Пейрак уже встречался с г-ном Гарро.

Как и ожидала Анжелика, его нисколько не взволновало подозрение лейтенанта полиции об их причастности к исчезновению графа де Варанжа. Уверенный в том, что тайна не будет раскрыта, он противопоставил вопросам Гарро спокойное равнодушие. Он знал, что граф де Варанж был связан с маркизой де Модрибур. Гарро попытался выудить у него какие-либо сведения по поводу кораблекрушения «Единорога», но чересчур не настаивал и в конце концов дал понять, что в деле маркизы не все так гладко. Летом он получил досье на нее, касавшееся смерти ее старого мужа и слухов, бродивших вокруг этой истории. Ничего более. Многие члены Братства «Святого Причастия» искренне поддерживали ее. Но другие, такого же пошиба, как и граф де Варанж, подпортили репутацию соблазнительной маркизы.

Намек на магические манипуляции графа де Варанжа также не взволновал де Пейрака в отличие от Анжелики. Но она решила не говорить ему об этом, боясь, что он обвинит ее в суеверии, свойственном жителям кельтских дремучих лесов. «Действительно, как они не похожи на нас, выходцы из Аквитании», — подумала она, глядя на Жоффрея. Только в Квебеке она ясно поняла, в чем их отличие: не столько в манере поведения, сколько в складе ума, в их жизненной позиции. Северная цивилизация, к которой она принадлежала, во главу угла ставила подчинение силам всевышнего, отсюда — беспрекословное следование религии. Что же касается древнейшей южной цивилизации, что управляло ими, что послужило основой их скандальному легкомыслию: любовь и великолепие жизни, свободомыслие в вопросах добра и зла, ада и рая?

— Этот де Варанж представляется мне грустным персонажем. — сказал Жоффрей, — но благодаря ему мне открылись таинственные нити, связывающие наши сердца. Ваш инстинкт предупредил вас, что я в опасности.

— Разве могло быть иначе? Вы — моя жизнь, и я живу вами… хотя я всего лишь маленькая северянка, чужая вашей провинции, вашему народу и вашей культуре, — со вздохом закончила она.

Удивленный последним высказыванием, он взял ее за подбородок и спросил:

— Это что еще за настроение?

Но она чувствовала, что не в состоянии объяснить или требовать объяснений… Все так запуталось. Она боялась, что слова лишь ускорят события и сделают реальным то, что пока существует в ее воображении.

Нужно ли говорить о Беранжер-Эме? О собрании гасконцев в лесу? Не приведут ли ее сомнения к новым разногласиям между ними? Лучше молчать и любить друг друга.

Как только установилась хорошая погода, Анжелика решила навестить г-на де Ломени. Она отправилась к его дому, предоставленному в распоряжение высланному марсельцу г-ном д'Арребустом. Она подняла деревянный молоток и постучала.

Дверь открыл слуга и сообщил ей, что г-н де Ломени уехал.