«Как же Дюк Эллингтон, Каунт Бейси, Бенни Гудмен, Диззи Гиллеспи?» – всплыла в мозгу фраза из второй реальности. Стильные комсомольцы и особенно комсомолки из общаги… как теперь это все далеко.

– Любите «Аравийский шейк»?

– У вас уже танцуют шейк?

– Играют. Это же джазовый стандарт… О нет! Я сказала «шейк»? По-русски правильно «шейх». «Аравийский шейх», песня начала двадцатых. А как танцуют шейк?

– Ну, собственно, нужна музыка ритм энд блюз, напрягаете живот, все остальные мышцы расслаблены, и импровизируете.

– «Roll’em»[55]подойдет?

– А попробуем.

Как это было все-таки классно – школьные вечера танцев, которые тогда еще не догадывались назвать дискотеками. Минуты через три урока Джейн хлопнулась в кресло, обмахиваясь газетой, одновременно положив ногу на ногу так, чтобы из-под платья была видна приятная округлость колена.

– Жарко. Очень энергичный танец. А ведь я выносливая. Когда не было работы, участвовала в танцевальных марафонах – там, пока танцуешь, кормят. Но кормят не больше, чем надо для танцев. Пока танцуешь – живешь. Как на любой службе – человека выдавливают, кормя так, чтобы он не умер, потом выбрасывают. Но сейчас будет иначе. Сейчас все будет иначе.

«Американка убеждает меня в том, что пропаганда сталинских времен права. А может, она действительно была во многом права? Что Сталину у нас, что Лонгу здесь выгораживать капитализм нет смысла».

– Кстати, – она кивнула в сторону радио, – это тоже из России. По-настоящему его зовут Беня Давидович Гутман. Правда, родился уже здесь.

– Его тоже кормят, пока танцует?

– О, он может сколотить себе капитал. Талант и умение убедить в своем таланте хорошего импресарио – вот залог успеха здесь.

– А какому импресарио я здесь успел показать свой талант? И что я танцую, если кормят?

Джейн мягко улыбнулась.

– Вы не простофиля, это хорошо. Простофили непредсказуемы, а с вами можно договориться. На вас здесь делают деньги. Кто, каким образом, – это немного позже. После встречи с Боссом. От этой встречи зависит и ваш успех. У меня есть к вам предложение: хотите тоже делать здесь деньги?

– Как, каким образом? На чем?

– Деловой подход. Наивные люди сначала спрашивают «сколько», потом думают «как», и их на этом обманывают. Вы спрашиваете «как» – и считаете «сколько». Если не против, схожу за пивом. Дело в том, что я курю, но ради вас решила отвыкать. Вам принести? Или опять колы?

– Спасибо. Если не затруднит, «Миллер», он был в холодильнике.

Виктор взглянул сквозь щели жалюзи на неторопливо ползущие внизу автомобили. «А гудят они здесь тоже чаще, чем у нас».

Джейн вернулась быстро, держа в руках две бутылки и пивные бокалы.

– Отключили микрофоны?

– Вы превосходите мои ожидания. Нас не записывают, и здесь нет скрытых фотокамер. Удивлены?

– Не удивлен. Тогда перейдем к делу.

– О’кей. Вы обладаете информацией о прогнозах развития техники. Эта информация имеет коммерческую цену. Что подымется в цене, на чьи акции будет спрос, куда лучше вложить деньги – вы понимаете?

– Я понял. Моя доля в этом проекте?

– Зависит от затрат на реализацию. Вас не обделят.

– Как это будет выглядеть?

– Легально – что-то вроде агентства деловой консультации. Это позволяет открывать счета на юридическое лицо и прочее. При новой демократии стали прижимать оборот наличности.

– Когда приступаем?

– Сразу после вашей встречи с Боссом. Надо будет провести встречи с рядом лиц, договориться.

– Ваша заинтересованность?

– Личная? Разумные комиссионные.

– Детали, цифры?

– После встречи с Боссом. Появится время и прояснится ситуация.

– Ладно. Посмотрим, – с видимой беспечностью резюмировал Виктор, наполнил бокал и тоже откинулся в кресле. Холодное пиво к моменту подходило. – А если такое же предложение сделает, скажем, мистер Галлахер?

– Я понимаю, что торг уместен, но здесь у многих одна проблема – занятость. Все время надо что-то делать, действовать. Некогда есть, некогда думать. У Галлахера тоже не будет времени, тем более перед вашей встречей с Боссом. А у нас с вами оно есть.

– Ваши аргументы столь же неотразимы, как и вы сами.

– О, вы уже начинаете делать мне комплименты…

– Это не комплимент, а деловая информация. Кстати, Джейн, раз уж у нас все разговоры все время связаны со встречей с Боссом, не могли бы вы рассказать немного о нем? Например, как ему удалось пробиться через барьеры, возведенные вашей финансовой олигархией? На кого он сумел опереться? Мне хотелось бы лучше понимать не только его слова, но смысл, который он в них вложит. Перевод переводом, а…

– Резонно. Я расскажу.

– Понимаете, – начала свой рассказ Джейн, – здесь в каждом месте, общине, коммуне – как это точнее перевести – есть человек, которого зовут «босс». Это местный авторитет.

– В смысле? – переспросил Виктор, привыкший к нашему, российскому пониманию слов «местный авторитет».

– Ну это дословный перевод слов local authority, «местная власть», лидер общины, что-то вроде старосты, хотя официальный статус может быть иным. Вокруг него все вертится. Прием Лонга – стереть местного босса и убеждать остальных. Понятно?

– Не совсем.

– Когда в России или в Европе пишут об Америке, то обычно рисуют Манхэттен или Бродуэй (слово «Бродуэй» она произнесла с ударением на «о»). Но это не совсем Америка. Америка – огромная индустриальная деревня. В ней множество городов, похожих на наши села, с одноэтажными избами из тонких досок, реек и картона для экономии. Как декорации. В отличие от русского села здесь далеко не все выходят в поле. Здесь есть газолиновые станции, магазины, разные мастерские, филиалы фабрик, аптеки, почты, банки и прочие заведения. Вообще филиалы заводов в маленьких городах – это свежая идея. Когда нет заказов, рабочие могут прокормить себя, возделывая свой огородик.

«Боже мой, – подумал Виктор, – как это похоже на гайдаровские реформы».

– В такой деревне, где все друг друга знают, демократия сводится к тому, что каждый хочет снять с себя заботы об общих проблемах. Чтобы был человек, на которого эти проблемы можно было взвалить. И община находит такого человека и делает боссом. Даже когда босс злоупотребляет властью, его терпят, потому что никто не хочет брать на себя ношу ответственности. И большинству все равно, кто будет этим боссом, этим старостой, лишь бы не он сам. Поэтому большинство можно уговорить.