Грэхем также доставил в зал судебных заседаний бородавку, извлеченную Холмсом из трупа Бенджамина Питзела, и деревянный ящик с его черепом. По делу имелось множество ужасающих показаний со ссылками на разложение телесных субстанций и последствия воздействия хлороформа. «Была отмечена красная жидкость, истекающая из его рта, – свидетельствовал доктор Уильям Скотт, фармацевт, присутствовавший вместе с полицией в доме, где было найдено тело Питзела, – и любое, даже слабое давление на живот или грудную клетку могли вызвать более быстрое и обильное истечение этой жидкости…»

После одного особенно ужасающего показания доктора Скотта Холмс встал и сказал: «Я хотел бы попросить суд прервать дальнейшее рассмотрение дела на период времени, достаточный для обеда».

Были и ужасающе печальные моменты, особенно когда за свидетельской трибуной появлялась миссис Питзел. На ней было черное платье, черная шляпа и черная пелерина; лицо ее было бледным и печальным. Она часто, останавливаясь на середине фразы, опускала голову на руки. Грэхем показал ей письма от Эллис и Нелли и попросил идентифицировать почерк. Это было так неожиданно для нее, что она лишилась чувств. Холмс же оставался непроницаемо спокойным. «Он всем своим видом выражал полное безразличие, – писал репортер «Филадельфия паблик леджер». – Он с таким спокойствием и равнодушием делал какие-то записи, как будто сидел в своем офисе и писал деловое письмо».

Грэхем спросил миссис Питзел, видела ли она своих детей после того, как Холмс в 1894 году увез их с собой. Еле слышным голосом она ответила: «Я видела их в морге в Торонто, лежащими рядом».

На галерее, заполненной до отказа мужчинами и женщинами, появилось такое множество белых платков, как будто в зале судебного заседания внезапно прошел снегопад.

Грэхем назвал Холмса «самым опасным человеком в мире». Присяжные признали его виновным; судья приговорил его к смертной казни через повешение. Адвокаты Холмса подали апелляцию, которая осталась без удовлетворения.

Холмс в ожидании приведения приговора в исполнение подготовил длинную речь-исповедь, уже третью, в которой он признавался в убийстве двадцати семи человек. Как и два предыдущих, третье признание представляло собой смесь правды и лжи. Несколько человек, в убийстве которых его обвиняли, оказались на самом деле живыми. Скольких людей он в действительности убил, так и не станет известно. Он убил, по крайней мере, девятерых: Джулию и Перл Коннер, Эмелину Сигранд, сестер Вильямс, Питзела и его детей. В том, что он убил еще многих, не сомневался никто. Оценки доходили до двух сотен, хотя такое казалось маловероятным даже для человека с его аппетитами. Детектив Гейер был уверен, что, если бы агенты Пинкертона не обратили внимания на Холмса и не арестовали бы его в Бостоне, он убил бы и остальных членов семьи Питзела. «То, что у него были твердые намерения убить миссис Питзел, Деззи и младенца Уортона, является совершенно очевидным и неоспоримым».

В своем признании-исповеди Холмс явно врал или, по крайней мере, стремился ввести в заблуждение тех, кто будет его читать, когда писал следующее: «Я убежден, что, находясь в заключении, я изменился в худшую сторону в сравнении с тем, что представлял собой раньше – в смысле черт лица и фигуры… Мои голова и лицо постепенно приобретают вытянутую форму. Я абсолютно уверен в том, что становлюсь похожим на дьявола – и сейчас сходство между нами почти полное».

Однако его описание убийства Эллис и Нелли было правдивым. Он сказал, что поместил девочек в большой ящик, в верхней части которого проделал отверстие. «В нем я и оставил их до того момента, когда вернулся и выкроил свободное время, чтобы убить их. В пять часов вечера я одолжил лопату у соседа и в это же время позвонил в отель миссис Питзел. Потом я вернулся в свой отель, поужинал и в 7 часов вечера снова вернулся в дом, где в ящике лежали дети, и покончил с ними, присоединив газовый шланг к ящику. Потом я открыл ящик и посмотрел на их маленькие потемневшие и искаженные лица, а после этого вырыл для них неглубокие могилы в подвале дома».

О Питзеле он сказал: «С первого часа нашего знакомства, даже еще до того, как я узнал, что у него есть семья, которая впоследствии снабдила меня жертвами для удовлетворения моей кровожадности, я решил убить его».

Опасаясь, что кто-нибудь украдет его тело после казни, Холмс оставил своим юристам инструкцию, как его следует похоронить. Он не дал разрешения на вскрытие. Его юристы отвергли предложение продать тело за 5000 долларов. Институт Уистара [236] хотел купить его мозг, но и это предложение также было отвергнуто юристами, к большому сожалению Милтона Гримана, куратора прославленной уистаровской коллекции медицинских образцов. «Этот человек был чем-то большим, чем просто преступником, который действовал под влиянием импульса, – говорил Гриман. – Это был человек, который изучал преступление и планировал свою карьеру. Его мозг, возможно, принес бы науке большую пользу».

Вскоре после десяти часов утра 7 мая 1896 года, после завтрака, состоявшего из вареных яиц, тоста без масла и кофе, Холмса провели к виселице в тюрьме «Мойаменсинг». Для его охранников это был тяжелый момент. Им нравился Холмс. Они знали, что он убийца, но он был очаровательным убийцей. Заместитель начальника тюрьмы, человек по фамилии Ричардсон, казалось, нервничал, готовя петлю. Холмс повернулся в его сторону, улыбнулся и сказал: «Не торопись, старина». В 10:30 Ричардсон выдернул из-под ног Холмса лестницу и повесил его.

Следуя оставленной Холмсом инструкции, рабочие похоронной конторы Джона Дж. О’Рурка наполнили гроб цементом, затем положили в него тело Холмса и насыпали поверх него еще цемент. Они вывезли его тело в южный пригород на кладбище Святого Креста, католическое кладбище округа Делавер, расположенное чуть южнее Филадельфии. С огромными усилиями они переместили тяжелый гроб в центральное кладбищенское хранилище, где два пинкертоновских детектива охраняли тело в течение ночи. Они по очереди спали на гробе из белых сосновых досок. На следующий день рабочие вырыли двойную могилу, которую тоже заполнили цементом, после чего поместили в нее гроб с телом Холмса. Положив слой цемента поверх крышки гроба, они зарыли могилу. «Идея Холмса, по-видимому, состояла в том, чтобы во что бы то ни стало сберечь свои останки от научных экспериментов и не допустить ни травления их в чане, ни прикосновения к ним ножа», – сообщала «Паблик леджер».

После похорон начали происходить странные вещи, которые сделали заявления Холмса о его подобии дьяволу почти правдоподобными. Детектив Гейер серьезно заболел. Начальник тюрьмы «Мойаменсинг» покончил жизнь самоубийством. Старшина присяжных погиб от удара электрическим током в результате несчастного случая. Священник, совершавший последний обряд над телом Холмса, был найден мертвым на своем кладбище; причина его смерти так и осталась невыясненной. Отец Эмелины Сигранд получил сильнейшие ожоги при взрыве парового котла. И, наконец, пожар уничтожил офис окружного прокурора Джорджа Грэхема. Огонь оставил невредимым только один документ – фотографию Холмса.