Вскоре принцу наскучил даже вид с высоты птичьего полета, и его внимание привлек ближайший фонтан, выстроенный на мраморных ступенях для украшения. Посреди бурлящей воды стояла чрезвычайно благородная статуя оленя, наклонившего голову. Мовиндьюле крутанул кистью и завертел пальцами, формируя три водяных шара размером с кулак. Он заставил их кружиться в воздухе, гоняясь друг за другом. Насколько проще делать так с помощью Искусства! Что за тупица эта Изменница, принуждавшая принца жонглировать руками, словно обычного фрэя!

– Хватит! – рявкнул Видар.

Мовиндьюле позволил шарам упасть, расплескавшись по ступеням. Несколько капель намочили полу ассики Видара, заставив его нахмуриться.

– Мой принц, сейчас не время для игр. Использовать Искусство в Айрентеноне запрещено, так что возьми себя в руки.

Надо было уронить шары ему на голову!

– Итак, вернемся к тому, что я говорил. Прямой властью Аквила не обладает, поскольку власть фэйна безоговорочна, ведь ее дарует сам Феррол. Однако этот уважаемый всеми орган играет важную роль: советники выбирают, кто из соискателей имеет право протрубить в Рог Гилиндоры. Кто станет фэйном, решают не они, а Феррол, но они определяют того, кто сможет принять участие в поединке, и поэтому весьма могущественны.

Видару впервые удалось привлечь внимание Мовиндьюле.

– Как это происходит? – спросил принц.

На губах старого фрэя появилась снисходительная усмешка, и принц понял: именно этого Видар и добивался. Разве можно сохранять равнодушный вид, заявлять, что знаешь все, чего стоит знать, и при этом задавать вопросы? Мовиндьюле озлился, что проиграл – точнее, бездумно допустил промах, а улыбочку Видара воспринял как личное оскорбление.

– Рог Гилиндоры находится у Хранителя, который обязан держать его в надежном месте и приносить, когда под предводительством куратора Аквила придет к согласию и выберет, кто достоин в него протрубить. Теоретически, право бросить вызов есть у любого фрэя. И все же учитывая, что это дозволено лишь одному фрэю в три тысячи лет, очень важно определить достойнейшего. Претенденты должны обратиться к Аквиле за разрешением, то есть предстать перед советом и изложить свои доводы. Все проходит без лишней огласки. Те, кого не выбрали, сохраняют анонимность, подробности заседаний не разглашаются… Холм, на котором стоит Айрентенон, дал название и совету. Буквально Аквила означает «место выбора».

Видар возобновил подъем, и Мовиндьюле понял, что урок окончен.

Принц задержался на ступенях, разглядывая мраморные колонны Айрентенона и гадая, кто еще был в списке соискателей. Отцу бросил вызов Зефирон, глава инстарья. До сих пор Мовиндьюле считал, что тот был единственным претендентом. Как насчет остальных? Сколько их было? Кто они? Знал ли их Гриндал, старший советник Аквилы?

Стояло прекрасное летнее утро, далеко внизу фрэи занимались своими обычными делами, и принц задумался, много ли среди них его врагов.

* * *

Мовиндьюле доводилось слышать о своем первом и до сего дня единственном посещении Айрентенона. Сам он ничего не запомнил, поскольку был младенцем. Палата совета открыта для публики, но не для детей. Фрэй считается взрослым по достижении двадцати пяти лет. Мовиндьюле ожидал невесть каких чудес, однако увиденное его мало впечатлило.

Зал не был ни слишком большим, ни чрезмерно величественным. По крайней мере, он не произвел впечатления на Мовиндьюле, который вырос во дворце. Простой каменный зал с весьма скромными украшениями, не считая скверных фресок Гилиндоры Фэйн и Каратака, намалеванных внутри купола. Сидевшая на спутанных березовых тронах парочка взирала на всех с полуулыбками. Гилиндора красотой не блистала. Если фреску писали при жизни фэйн, что стало с художником, когда она увидела фреску? Ее знаменитый советник Каратак тоже красотой не отличался, и Мовиндьюле стало интересно: неужели в те времена все фрэи были столь невзрачными?

В зале полукругом стояли три ряда расположенных ярусами скамей, на которых могло поместиться человек двадцать или тридцать. Интересно, зачем в маленьком помещении так много сидений? Если советников всего шесть и у каждого по одному помощнику, то почему сидений больше двенадцати? И тогда Мовиндьюле задумался, кто остальные присутствующие. Пурпурное и белое, положенное старшим советникам и их помощникам, надели не все. Вероятно, у советников есть и другие работники. Он хотел спросить у Видара, потом вспомнил усмешку, которую получил в ответ на предыдущий вопрос, и решил больше не веселить старого фрэя.

В центре зала стояло большое кресло. Как и все убранство Айрентенона, оно было вытесано из камня, и на нем лежали пышные золотые подушки. Должно быть, там сел бы отец, если бы пришел на совет. Отца не было в столице. Фэйн Лотиан все еще находился в башне Авемпарты. Подробностей Мовиндьюле не знал.

На кресло с золотыми подушками уселась какая-то немолодая женщина. Как и Гилиндора Фэйн, она отличалась крайней невзрачностью. Лицо плоское, губы тонкие, волосы жидкие и тусклые, глаза чуть великоваты и выпуклые, как у рыбы. Сама высокая и тучная, с широкими плечами и не по-женски сильными руками. Принцу она не понравилась. Очень странная. Женщины не должны быть такими рослыми и крепкими. Она держалась слишком уверенно и властно, оглядывала собравшуюся пурпурно-белую толпу с видом учительницы, ждущей, пока класс угомонится. Мовиндьюле устал от учителей и наставников.

Видар провел его к скамье, они сели. Камень был холодным и твердым, спинка строго вертикальной, и принцу пришлось сидеть гораздо прямее, чем он привык.

– Это и есть куратор? – ворчливо спросил Мовиндьюле, понадеявшись, что если он угадает правильно, то Видар не сможет взять над ним верх и не станет ехидно скалиться.

Видар на него даже не посмотрел, только прошептал:

– Да, это Имали Фэйн, веди себя с ней поосторожнее.

– Фэйн?! – воскликнул Мовиндьюле.

– Имали – прямой потомок Гилиндоры Фэйн. – Видар помолчал и посмотрел на него. – Тебе известно, что Гилиндора была первой фэйн?

Мовиндьюле демонстративно закатил глаза.

– Это мне известно.

– Пятое собрание Аквилы во время Эры Лотиана объявляю открытым, – проговорил низкий голос, и принц подался вперед, чтобы посмотреть, кто это. Говорящий был высокий и тощий, с массивным жезлом в руках. – Да дарует нам мудрость владыка наш Феррол!

– Его величества фэйна Лотиана сегодня с нами нет, поскольку он занят делами в Авемпарте, – проговорила Имали. Она осталась сидеть, положа ногу на ногу. Верхнее колено чуть подрагивало под складками ассики. – Однако здесь его сын, и я прошу всех поприветствовать нашего нового члена, принца Мовиндьюле – младшего советника от миралиитов.

Все, включая Имали, зааплодировали.

– Встань, – строго приказал Видар.

Мовиндьюле поспешно вскочил на ноги, едва не кувыркнувшись через поручни. Видар скривился и покачал головой.

«Еще одна причина тебя ненавидеть», – подумал Мовиндьюле. Впрочем, аплодисменты ему понравились. Благодаря куполу хлопанье двадцати с небольшим человек прозвучало сочно, громко и приятно. Он невольно расплылся в широкой улыбке. Принцу еще никто не аплодировал. Звуки, улыбки и обращенные на него взгляды невероятно бодрили.