Утром 22 октября в штабе Приморской армии, находившемся в тот момент в Крыму, под Бахчисараем, была принята шифрованная радиограмма Молодцова: «Концерт на Марзлиевской начнется 22-го в 17.30».

К пяти часам вечера генерал-майор Хренов был в расположении 82-го инженерного батальона и приказал его командиру, майору Пирусу, изготовить к действию специальную станцию радиотехнического взвода. Около шести часов (нельзя было ни торопиться, ни опоздать) Хренов с Пирусом вошли в автофургон, где размещалась ТОС. Сержанту, сидевшему за аппаратурой, приказали установить дублирующий прибор, точно настроенный на заданную волну. Потом Хренов подал команду «Сигнал!», по которой было активировано приемное устройство.

Очевидцы рассказывали, что эффект от взрыва был подобен маленькому землетрясению. Во время взрыва, произошедшего в 6 часов 35 минут вечера 22 октября 1941 г. в бывшем здании УНКВД по Одесской области, погибло, по разным данным, от 66 до 147 человек, в том числе комендант Одессы Глугояну[453].

5 октября генерал-лейтенант Софронов был эвакуирован из Одессы в связи с тем, что заболевание сердца приняло тяжелый характер. Неожиданный выход из строя генерал-лейтенанта Софронова заставил Военный совет ООР срочно решать вопрос о назначении нового командующего Приморской армией. Обстановка требовала немедленного назначения нового командарма, так как на его плечах фактически лежало все руководство наземными войсками ООР и разработка принимаемых решений, несмотря на то, что ответственность за эти решения лежала на Жукове как на командующим ООР. При этом назначить нового командующего было необходимо немедленно, без длительной процедуры согласования его кандидатуры со Ставкой, а потом высшие структуры могли либо утвердить его, либо заменить другим.

В Одессе было два генерала, способных возглавить армию в подобной ситуации: Воробьев, командовавший 95-й СД, и Петров, командовавший 25-й. По предложению Жукова Военный совет 5 октября назначил командующим Приморской армией генерал-майора Петрова. Возможно, здесь сыграло свою роль и мнение Софронова, видевшего своим преемником именно его. Вместо Петрова командиром 25-й дивизии был назначен начальник тыла ООР, генерал-майор Коломиец.

Основной заботой нового командующего Приморской армией, как и всего командования ООР, стало сохранение тайны эвакуации от противника, так как в случае обнаружения ее румынами весь план действий пришлось бы срочно менять.

По мере того как все больше тыловых частей отправлялось из Одессы, слухи об эвакуации города, конечно, росли. Командованию ООР приходилось с ними мириться, рассматривая их как неизбежное зло. Но когда 6 октября членам Военного совета доложили, что звуковещательные станции противника на переднем крае призывали бойцов Красной Армии переходить на их сторону, говоря: «Одессу большевики оставляют. Ваше сопротивление бесполезно», политработники всполошились всерьез.

Начальник политического отдела получил от Военного совета указание послать в части политработников с задачей помочь командирам и комиссарам в разъяснении того, что «Одессу будем защищать до конца и что никакие провокационные призывы врага не должны поколебать нашу волю; без приказа не отходить!».

В связи с этим вечером 6 октября состоялось расширенное совещание Военного совета, на которое были уже приглашены командиры и комиссары всех четырех дивизий, а также наиболее крупных отдельных частей. Командующий ООР Жуков зачитал приглашенным директиву Ставки, изложил принципы выхода из боя основных сил армии и назвал основными задачами недопущение паники, обеспечение порядка, проявление стойкости и организованности, без которых невозможно успешное проведение эвакуации. На совещании было объявлено, что последней оставит Одессу 95-я стрелковая дивизия генерала Воробьева. Даты отвода и эвакуации основных сил пока не назывались.

Само командование ООР тоже не было до конца уверено в этих цифрах. И для таких сомнений имелись две важные причины.

С одной стороны, переход румын к обороне оказался довольно условным, и развитие событий 5–8 октября убедительно продемонстрировало, что противник не только приводит себя в порядок, постепенно готовясь к возобновлению наступления, но и быстро реагирует на любое сокращение оборонительного периметра. После отхода 25-й дивизии это продемонстрировал бой за Болгарские хутора, а в ночь с 7 на 8 октября — начавшийся после отхода 95-й дивизии бой за хутор Кабаченко. Стало ясно, что поэтапный отход с позиций невозможен. Противник тут же предпринимал разведку боем, а при отсутствии достаточного сопротивления немедленно пытался развить успех.

С другой стороны, практическая ежедневная подача транспортов в Одессу уже начинала опережать установленный график, и Одесская военно-морская база становилась способной эвакуировать в течение одних суток гораздо больше войск, нежели одну дивизию.

К подобным выводам стал склоняться и начальник штаба Приморской армии, полковник Крылов, ранее занимавшийся доработкой плана Софронова. Как сказал сам Крылов, «после прорыва противника в двух местах я уже начал переосмысливать многое в нашем очень уязвимом плане».

При обсуждении этого вопроса с исполняющим обязанности начальника штаба Одесской ВМБ Деревянко выяснилось, что ОВМБ теперь в состоянии вывезти за одну ночь и 40 тыс. человек, так как Черноморское пароходство из тридцати подходящих для этих целей судов могло уже выделить одномоментно не менее трети. Также после согласования с командованием ЧФ выяснилось, что можно использовать военные транспорты и боевые корабли. Сама база могла в случае крайней необходимости использовать в качестве транспортов санитарные суда, хотя это и нарушало нормы международного права. Также для эвакуации можно было использовать и до полусотни мелких судов, обычно не привлекаемых к подобным перевозкам. Причальный фронт в Одесском порту составлял 5 км, что позволяло без затруднений произвести одновременную погрузку на такое количество судов.

На заседании Военного совета, проходившем вечером 8 октября в довольно узком кругу[454], командующий ООР контр-адмирал Жуков обратил внимание собравшихся на обстоятельства отхода 95-й дивизии. Повторение подобных случаев в дальнейшем грозило прорывом фронта, так как резервов для парирования удара в условиях эвакуации взять было неоткуда.

После этого на заседании выступили начальники штабов ООР и Приморской армии, успевшие согласовать свою точку зрения на маленьком предварительном совещании, которое они провели совместно с командованием ОВМБ и начальниками инженерной службы и артиллерии ООР. Из докладов генерал-майора Шишенина и полковника Крылова стало ясно, что утвержденный 4 октября план эвакуации уже не соответствует изменившейся ситуации.

Оба начальника штаба исходили из того, что вывод войск из боя, растянутый на четверо суток, с занятием промежуточных рубежей, почти неизбежно раскроет противнику намерение оставить Одессу. И если еще удастся прикрыть отход и посадку на суда двух первых дивизий, то две вторые могут быть смяты и разгромлены, не дойдя до причалов. Такой финал эвакуации представлялся довольно вероятным, если учесть, сколько дивизий мог бросить враг на преследование двух отходящих советских.