– Кто там?

– Это я, – ответил я удивленно. Раньше она никогда не спрашивала.

– О, – ответила она и открыла дверь. Я проскользнул внутрь и запер ее за собой, а она прошла к очагу. Она склонилась к огню и подбавила дров, которые были совершенно не нужны. На меня она не смотрела. На ней было ее синее платье служанки, волосы ее все еще были уложены. Каждая линия ее тела предостерегала меня. Я снова попал в беду.

– Мне жаль, что я не бывал здесь последнее время.

– Как и мне, – коротко сказала Молли.

Она была не очень-то расположена к приятной беседе.

– Произошло много всякого, и я был очень занят.

– Чем?

Я вздохнул. Знал, к чему идет разговор.

– Делами, о которых я не могу говорить.

– Конечно, – несмотря на все спокойствие и холодность в ее голосе, я знал, что подо всем этим бурлит ярость. Одно неверное слово выпустит ее наружу. Так же, как и молчание. Так что можно напрямик задать мой вопрос.

– Молли, причина, по которой я пришел сегодня...

– О, я знала, что должна быть какая-то особенная причина, чтобы ты наконец появился. Единственное, что меня на самом деле удивляет, это я сама. Почему я здесь? Почему каждый день после работы я возвращаюсь прямиком в свою комнату и жду, что ты вдруг придешь. Я могла бы заняться чем-нибудь другим. В последнее время в этом замке хватает менестрелей и кукольников, принц Регал об этом позаботился. Я могла бы сидеть у одного из очагов с другими слугами и наслаждаться их обществом, вместо того чтобы торчать здесь в одиночестве. Или я могла бы делать какую-нибудь работу. Повариха разрешила мне пользоваться кухней, когда там не самое горячее время. У меня есть фитили, травы и сало. Мне бы следовало использовать их, пока травы еще не выдохлись. Но нет, я здесь, наверху, на тот случай, что ты вспомнишь обо мне и придешь провести со мной несколько минут.

Я стоял, как скала, под сокрушительными волнами ее слов. Больше я ничего не мог сделать. То, что она говорила, было правдой. Пока она переводила дыхание, я смотрел себе под ноги. Когда она снова заговорила, ярость в ее голосе утихла и сменилась чем-то худшим – горем и растерянностью.

– Фитц, это так трудно. Каждый раз, когда я думаю, что уже успокоилась, я заворачиваю за угол и обнаруживаю, что снова надеюсь. У нас никогда ничего не будет, правда? Никогда не будет времени, принадлежащего только нам, никогда не будет места, в котором мы будем хозяевами. – Она опустила глаза, кусая нижнюю губу. Когда Молли снова заговорила, голос ее дрожал. – Я видела Целерити. Она красивая. Я даже нашла повод, чтобы заговорить с ней. Я спросила, не нужно ли им еще свечей для их комнат... Она ответила застенчиво, но вежливо. Поблагодарила меня за заботу – мало кто здесь делает это. Она... она славная. Леди. О, они никогда не дадут тебе разрешения жениться на мне. И сам ты не захочешь жениться на служанке.

– Ты для меня не служанка, – ответил я тихо. – Я никогда так о тебе не думал.

– Тогда кто же я? Я не жена, – заметила она.

– В моем сердце – жена, – сказал я горестно. Это было жалким утешением. Мне было стыдно, что она приняла его, подошла и уткнулась лбом в мое плечо. Несколько мгновений я бережно обнимал ее, потом притянул ближе. Когда она прижалась ко мне, я тихо сказал ей в волосы:

– Я хочу спросить тебя кое о чем.

– О чем?

– Ты... ждешь ребенка?

– Что? – она отстранилась, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Ты носишь моего ребенка?

– Я... нет. Нет, не ношу... Почему ты вдруг спросил?

– Мне просто пришло в голову. Вот и все. Я хотел сказать...

– Я знаю, что ты хотел сказать. Если бы мы были женаты, а я не была бы уже беременна, соседи начали бы качать головами, глядя на нас.

– Правда? – Раньше эта мысль никогда не приходила мне в голову. Я знал, что некоторые уже спрашивают, не бесплодна ли Кетриккен, если она не смогла зачать после года супружества, но вопрос о ее ребенке действительно касался каждого. Я никогда не думал о том, что соседи всегда с ожиданием наблюдают за новобрачными.

– Конечно. К этому времени кто-нибудь наверняка уже предложил бы мне рецепт чая, полученный давным-давно от старушки-матери, или порошок из клыка кабана, чтобы вечером подсыпать в твой эль.

– В самом деле? – Я крепче прижал ее к себе, глупо улыбаясь.

– Угу, – улыбнулась она в ответ. Улыбка медленно угасла. – На самом деле, – сказала Молли тихо, – есть другие травы, которые я использую, чтобы быть уверенной, что не забеременею.

Я уже почти забыл, как Пейшенс бранила меня в тот день.

– Некоторые такие травы, как я слышал, могут повредить женщине, если принимать их слишком долго.

– Я знаю, что делаю, – сказала она ровно. – А кроме того, какой у нас выход? – добавила она.

– Никакого.

– Фитц. Если бы сегодня я сказала “да”, если бы я была беременна... что бы ты сделал?

– Не знаю. Я не думал об этом.

– Подумай об этом сейчас, – умоляюще сказала она.

Я медленно заговорил:

– Думаю, что я каким-то образом нашел бы для тебя место... где-то... (Я бы пошел к Чейду, я бы пошел к Барричу, я бы молил о помощи. Внутренне я онемел при мысли об этом.) Безопасное место. Не в Баккипе. Может быть, вверх по реке. Я бы приезжал к тебе, когда мог. Каким-то образом я бы заботился о тебе.

– Ты бросил бы меня, вот что ты сказал. Меня и нашего... моего ребенка.

– Нет! Я спрятал бы тебя в надежном месте, где никто не стал бы позорить тебя или насмехаться над тобой за то, что у тебя есть ребенок, но нет мужа. И, когда я смог бы, я приезжал бы к тебе и к нашему ребенку.

– Ты никогда не допускал, что ты поедешь с нами? Что мы прямо сейчас можем уехать из Баккипа, ты и я, и подняться вверх по реке?

– Я не могу оставить Баккип. Я уже объяснил это тебе всеми способами, которые мог придумать.

– Я знаю. Я пыталась понять, но не смогла.

– Работа, которую я делаю для короля, такова, что...

– Перестань ее делать. Пусть этим займется кто-нибудь другой. Поезжай со мной, и мы будем жить нашей собственной жизнью.

– Я не могу. Это не так просто. Мне не позволят уехать.

Каким-то образом мы отошли друг от друга. Она сложила руки на груди.

– Верити уехал. Почти никто не верит, что он вернется. Король Шрюд слабеет с каждым днем, и Регал готовится стать королем. Если Регал испытывает к тебе хотя бы половину тех чувств, о которых ты говорил, почему же ты хочешь остаться здесь? Почему он этого хочет? Фитц, неужели ты не видишь, что все разлетается на части? Ближние острова и Ферри – только начало. Пираты на этом не остановятся.