Роберт, конечно, реалистически оценивал ситуацию и понимал, что без Танненберга операцию провести просто невозможно и что все теперь зависит от этого больного старика, который по-прежнему у очень многих людей вызывал страх.

Роберт позвонил по мобильному телефону Полу Дукаису и назначил ему встречу в своем кабинете через час. Операция «Адам» должна была начаться уже в ближайшее время. Роберт сам придумал ей такое название – как напоминание о том, что Бог создал первого человека из глины древней Месопотамии.

А его «покровитель» тем временем тоже разговаривал по телефону, но с человеком, находившимся от него за многие тысячи километров. Энрике Гомес уже несколько дней с нетерпением ждал звонка от своего друга.

– Итак, это произойдет двадцатого… – сказал Энрике Гомес.

– Да, двадцатого марта. Мне подтвердили эту дату несколько часов назад.

– У Дукаиса все готово?

– Роберт говорит, что да. А как у тебя обстоят дела?

– Все нормально. Когда груз прибудет сюда, я заберу его тем же способом, какой использовал раньше.

– В этот раз он прибудет на борту военного самолета.

– Я в курсе. Мы пока проверяем того человека на базе, с которым ты меня свел. Он, кстати, взял часть платы авансом. Впрочем, он уже знает, что с ним может произойти, если он что-нибудь проморгает или создаст какие-то проблемы.

– А ты сам с ним разговаривал?

– Я? Нет, я по-прежнему действую через человека, который на меня работает с тех самых пор, как я сюда приехал. Я тебе о нем говорил, его зовут Франсиско, н у меня нет к нему претензий.

– Не доверяй никому.

– Франсиско я хорошо плачу за его преданность.

– Ты уже подыскал покупателей?

– Да, это мои давние клиенты. Но сначала я хочу взглянуть на товар. А как вы собираетесь разделить его на лоты?

– Роберт Браун собирается привлечь хорошего специалиста в этой области – Ральфа Бэрри, бывшего преподавателя Гарвардского университета. Он приедет в Кувейт, когда туда прибудет товар. Ахмед Хусейни уже составил предварительный перечень.

– Прекрасно. Знаешь, Джордж, мне кажется, что уже пора подумать, как нам отойти отдел. Мы уже слишком старые, чтобы всем этим заниматься.

– Старые? Нет, мы не старые. Меня отнюдь не прельщает перспектива умереть дома, лежа в кровати укутанным теплым пледом и глядя в окно. Но ты не переживай, Энрике, ты и дальше можешь наслаждаться спокойной жизнью в Севилье. Мне очень нравится твой город, но меня всегда удивляло, как ты умудрился там прижиться.

– Если бы не Росио, у меня ничего не получилось бы.

– Ты прав, тебе очень повезло с женой.

– Тебе тоже следовало бы жениться…

– Нет, я не выдержал бы семейных уз. При столь близких отношениях я не смог бы притворяться.

– Дело в том, что человек постепенно привыкает ко всему, в том числе и к семейной жизни.

– Как можно привыкнуть к тому, что рядом с тобой находится женское тело?

Они на несколько секунд замолчали, и каждый при этом думал о своем.

– В общем, война начнется двадцатого числа.

– Да, двадцатого. А сейчас я позвоню Франку.

Франк Душ Сантуш ехал верхом на лошади, оживленно беседуя со своей дочерью Алмой.

– Я рад, что ты все-таки убедила меня отправиться с тобой на верховую прогулку. Я уже давно не садился на лошадь.

– Ты становишься все более ленивым, папа.

– Нет, дочка, у меня просто очень много работы.

Их разговор был прерван назойливым зуммером мобильного телефона. Алма нахмурила брови, недовольная тем, что ей и здесь не дают спокойно поговорить с отцом.

– Привет, Джордж! Где я нахожусь? Разъезжаю тут на лошади вместе с Алмой. Однако я уже стал для этого староват: все кости скрипят и ноют.

Затем Франк Душ Сантуш стал молча слушать своего друга, который сообщил ему то же самое, что и Энрике Гомесу: война начнется двадцатого марта.

– Хорошо. У меня все готово. Мои клиенты с нетерпением ждут, когда можно будет увидеть товар. А Ахмед успеет подобрать предметы по тому перечню, который я тебе прислал? Если успеет, можно рассчитывать на большие барыши. Ладно, я тебе еще позвоню. Мои люди уже готовы к началу операции.

Он положил телефон в карман и вздохнул, зная, что за ним наблюдает дочь.

– И что у тебя сейчас за дела, папа?

– Те же, что и всегда, дочка.

– Ты все же мне как-нибудь про них расскажи.

– Довольствуйся тем, что тратишь деньги, которые я зарабатываю.

– Папа, но ведь я твоя единственная дочь!

– А значит, самая любимая, – сказал, смеясь, Душ Сантуш. – Ладно, поехали домой.

Роберт Браун и Ральф Бэрри ждали, когда приедет Пол Дукаис. Президент агентства «Плэнит Сикьюрити», как обычно, опаздывал.

– Да ладно, Роберт, успокойся, он вот-вот будет здесь.

– Ральф, дело в том, что этот человек каждый раз опаздывает. Он, похоже, думает, что может распоряжаться чужим временем, как ему заблагорассудится. Мне это уже надоело!

– Он в своем деле – самый лучший, а потому у нас нет альтернативы.

– Незаменимых нет, Ральф, и этот твой Пол тоже не исключительная личность.

Когда Пол Дукаис вошел, улыбаясь, в кабинет, Роберт Браун раздраженно фыркнул.

– Можно узнать, по поводу чего ты так веселишься? – спросил Браун Пола.

– Мне позвонила жена и сказала, что у нее разболелась голова и поэтому мы не пойдем сегодня вечером в оперный театр. Как мне повезло!

Ральф Бэрри тоже не смог одержать улыбки. Он не заблуждался насчет Дукаиса: Ральф знал, что, несмотря на имидж грубоватого человека, Пол умен, мыслит аналитически, является гораздо более культурным и образованным человеком, чем пытается казаться, а главное – способен выполнить какую угодно задачу.

– Ребята из Пентагона уже знают дату начала вторжения в Ирак, – попытался огорошить Дукаиса Роберт Браун. – Двадцатое марта.

– Вторжения? Значит, мы не ограничимся бомбардировками?

– Да, вторжения. Мы собираемся захватить Ирак и засесть там надолго.

– Тем лучше для нашего бизнеса! Чем раньше там окажутся наши солдаты, тем раньше мы начнем зарабатывать деньги.

– Ральф отправляется в Кувейт. Поговори с полковником Фернандесом, пусть организует ему встречу.

– Майк не просто полковник, а полковник в отставке. Он уже на месте. Не переживай, я ему позвоню. Но сначала мы должны поставить в известность Ясира, потому что сегодня он уезжает в Сафран. Его, как и Ахмеда, вызвал туда Альфред. Старик ни с кем не хочет делиться властью.