– Так что ты здесь делаешь? – обратилась она к бабушке с радостной улыбкой.

– Приехала посмотреть на тебя.

– Правда? – Мисса обеими руками заправила выбившиеся локоны за уши. Волосы, как и всегда, имели здоровый блеск, что обрадовало Рабию, хотя она и не могла объяснить почему.

– И зачем же я тебе понадобилась? Только не думай, что я не рада, – поспешно добавила Мисса, но Рабия увидела, что у нее появились подозрения. Если ее бабушка приехала из Ладлоу специально для того, чтобы посмотреть на нее, на это должна быть веская причина, и вероятность того, что она ей не понравится, была достаточно высока.

– Кажется, Джастин влюблен, как всегда, – заметила Рабия. На территории викторианской ярмарки медленно завертелась карусель под аккомпанемент каллиопы[175].

Мисса дотронулась пальцем до пирога, который купила, но не стала его есть.

– М-м-м, – вот и все, что она ответила.

– Он рассказывал о своих сбережениях и о том, что собирается с ними делать, – поделилась с ней Рабия. – О том бизнесе, который он сейчас развивает и который строится на его руках. Наверное, это большой секрет, но мне кажется, что целью всего этого является покупка дома.

– Но ведь глупо предполагать, что он останется со своими родителями навсегда и станет за ними ухаживать в старости. Хотя они думают именно так. Его отец всегда говорит: «Джасти у нас дурачок. Он останется дома и, когда мы станем трястись от немощи, будет рядом». Как будто Джастину приятно, когда его называют дурачком. И как будто он не хочет жить самостоятельно.

– Без сомнения, он хочет жить своей жизнью. А ты что-нибудь знаешь об этом его таинственном бизнесе? Он тебе о нем рассказывал?

– Только то, что он копит деньги, – ответила Мисса. – А о бизнесе я ничего не знаю.

– Может быть, стоит спросить? И вообще поговорить с ним. Или… сделать что-нибудь… еще…

– Ты это о чем? – Мисса широко раскрыла глаза.

– Не прикидывайся тупой. Ты прекрасно знаешь, что он хочет, чтобы вы поженились, наплодили детей и рука об руку шли по жизни, пока не заболеете старческим слабоумием. Если ты тоже этого хочешь, то всё в порядке. Но если ты этого не хочешь… Ты, уж пожалуйста, реши. Когда ты впервые уехала в Ладлоу, считалось, что вам надо отдохнуть друг от друга. Год назад, в сентябре, ты сама мне об этом говорила. А что же теперь? То есть как ты все видишь теперь? Версию Джастина я уже слышала.

– А мы не изменились, Ба, – ответила Мисса. – Мы остались такими же.

– Неужели? – Рабия оглядела ее с ног до головы. – Но ты же не дура, Мисса.

Девушка склонила голову набок. Она умела посмотреть на своего собеседника так, что тот сразу начинал думать, что чем-то ее обидел. Но Рабия не собиралась сдаваться. Правда, она надеялась, что причина для их конфронтации будет совсем другая, но и эта сойдет, на худой конец.

– Интересно, как он среагирует, если ты скажешь, что не собираешься навечно поселиться в Айронбридже, нянчить его детей, менять им пеленки, стирать его одежду и, возможно, выращивать органические овощи где-нибудь в закутке сада.

– Я не люблю тебя, когда ты так говоришь, – заметила Мисса.

– А тебя есть за что любить?

– Я не понимаю, о чем ты.

– Пустое. Все ты прекрасно понимаешь. Только посмотри на себя – ярая защитница девственности, если судить по его рассказам: ни секса до свадьбы, ни чего-то другого – а это, по моему мнению, значит ни рук…

– Бабушка!

– …ни рта, ни пятой точки – и… боже! Да что с тобой?

Глаза Миссы наполнились слезами. Рабия поняла, что перегнула палку.

– Милая, прошу тебя, прости, – попросила она.

Девушка ничего не ответила, но отвернулась в сторону.

– Мисса, что, между вами с Джастином что-то произошло, что…

– Я просто хочу жить, Ба. Почему люди не позволяют мне просто жить?

– Ну, хорошо, – согласилась Рабия. – Прости меня, милая. Ведь я ехала сюда совсем не для того, чтобы обсуждать тебя и Джастина.

– Тогда для чего ты приехала?

– Я сегодня поговорила с Динь. После двух посещений детективов из полиции Метрополии ты могла не сомневаться, что я переговорю с этой девочкой, прежде чем натравить их на нее, как стаю псов…

Мисса посмотрела на Рабию, но открытое и искреннее выражение ее лица ничуть не изменилось.

– И что она сказала?

– Я застала ее врасплох. Хорошо, что ты не позвонила ей после нашего с тобой разговора, – она не имела ни малейшего представления, что ей делать или говорить, когда я обвинила ее в использовании нашего имени в беседах с мистером Дрюиттом. Если б ты ее предупредила, то у нее было бы время подготовиться. Она могла бы придумать сколько угодно историй по поводу своих семи встреч со священником. Со своей стороны, я бы сразу поверила ей, если б она объяснила, что наше имя было необходимо ей для того, чтобы ее разговоры с Дрюиттом не могли связать с ней напрямую. Но, как оказалось, она стала отрицать сам факт этих встреч. А когда я надавила… Наверное, точнее всего ее состояние можно описать словами «она просто развалилась».

– Но ты же поймала ее на лжи, – заметила Мисса.

– Скорее на том, что у нее не было времени придумать эту ложь. Короче, в конце концов она посоветовала мне поговорить с тобой. И вот я здесь. Но прежде ты должна знать, что часть нашего с Динь разговора происходила на улице. К сожалению, на глазах детективов из Нового Скотланд-Ярда. Почему они оказались там – не знаю. Но то, что они там были, значит, что теперь Динь у них под колпаком. Когда я говорила с ними в последний раз, они интересовались, почему моего телефона нет в журнале телефонных вызовов мобильного Дрюитта. Я тогда еще подумала, что за мое объяснение мне вполне можно присудить премию БАФТА[176], но теперь, после того как они увидели меня с Динь, я в этом сомневаюсь. Так что ты хочешь рассказать мне, Мисса? Спрашиваю потому, что ты обязательно что-то расскажешь, и мне хотелось бы услышать правду.

Сказав это, Рабия стала ждать. Во время ожидания она обдумывала причины, которые могли заставить Миссу встретиться с церковнослужителем семь раз перед тем, как уехать из Ладлоу. Рабия не могла не признать того, что на девочку давила ее мать с требованием не бросать колледж, когда она в первый раз решила сделать это в декабре, да и сама Рабия назвала эту идею совершенно сумасшедшей. Ее друзья и преподаватели в Вестмерсийском колледже тоже, без сомнения, присоединились к этому осуждающему хору. Так что после того, как она вернулась в колледж после Рождества, не оставив при этом идеи бросить его, вполне логичным выглядело ее желание найти кого-то, с кем она могла спокойно и не торопясь обсудить создавшуюся ситуацию. Это должен был быть человек, не имеющий к происходящему никакого отношения, а разве священник не был в этом случае идеальной кандидатурой? Конечно, был. Кроме того, разве Мисса не имела права на то, чтобы принять это решение самостоятельно? Конечно, имела. Так кто, черт возьми, может ругать ее за это?