Одежда неизвестного наводила на эти же самые мысли. Вместо привычных штанов и рубахи — длинная, почти до пят, сорочка тёмно-коричневого цвета и очень грубой, клочковатой-корявой вязки, неприятная даже на вид. Само по себе вспомнилось и название этого чудного одеяния — власяница. Специальное рубище из конского волоса для укрощения плоти или покаяния. Носилась на голое тело и мешала жить владельцу, судя по конструктивным особенностям, несусветно.

Мозг снова подсказал, припомнив когда-то читаную книжку про охоту на ведьм, что таскали такую одёжку или повёрнутые на религии отшельники, или в принудительном порядке напяливали такие недовышиванки, дополнительно обработав святой водой и молитвами, на всяких колдунов в день сожжения на костре чтобы те, значит, перед смертью в очистительном огне ничего отчебучить не смогли и не портили людям шоу. Своего рода смирительная рубашка получается, с магическим уклоном. Интересно, работало или нет?

Обуви на мужичке не было. Из-под обтрёпанного края власяницы торчали грязные, в чёрных пятнах, ноги, причём одна из них была немного неестественно вывернута. Кто это такой — догадываться не пришлось, да и раздавшийся за кадром незнакомый голос вывод подтвердил:

— Ты Себястьян Тоуч?

Благообразный человек бойко залопотал на непонятном языке, однако допрашивающий его перебил.

— Русским владеешь? Старофламандский сейчас не в почёте.

— Да. Владею. И не только русским. Научился, пока в секторе пребывал, — ответил сидящий и Сергей сторонне отметил, что голос у него под стать внешности: мягкий, обволакивающий, с так любимой женщинами хрипотцой.

— Хорошо. Дальше говорить будем на этом языке. Если что-то не поймёшь — спрашивай. Я объясню, — продолжил неизвестный коллега. — Итак, ты Себастьян Тоуч?

— Да.

Дальше изображение чуть дёрнулось, и инспектор понял — какой-то кусок допроса вырезан. Скорее всего, не относящийся к нему напрямую. Наверняка про побег говорили. Ладно, пусть его... Спасибо, что хоть это показывают. Ему же прямого хода в апартаменты шефа нет, только по вызову и только во сне, так что особо права не покачаешь...

— Расскажи, как ты додумался создать голема, — между тем продолжал невидимый голос.

Сидящий поначалу съёжился, но потом гордо расправил плечи и с вызовом уставился в объектив камеры — во всяком случае, у Сергея сложилось именно такое впечатление.

— Я — умный. Очень умный, — с акцентом, но тем не менее абсолютно правильно выговаривая слова, объявил Тоуч. — Когда я ходил в слугах у чародея, то много видел, слышал и запоминал. В том числе и рецепт создания боевого голема не обошёл своим вниманием. Потому воспроизвести его при наличии необходимых ингредиентов для меня сущая мелочь...

— Ближе к делу! — говорящий мужичка явно пугал. Беглец как-то сразу сдулся, сгорбился, обмяк. — С начала давай! С самого!

Сидящий в центре комнаты даже зажмурился от страха, но говорить продолжил:

— После побега я сменил город, расстался с бесами и прятался целый год, дополнительно изучая язык и каждое мгновение страшась того, что меня найдут. Нигде на одном месте подолгу не оставался, постоянно скрывался даже от призраков и прочей нечисти. Но меня никто не искал, или не находили... Тогда я осмелел и летом решился пойти в лес на окраине. Там, знаете ли, по ночам парочки весьма забавные штуки вытворяют... — тут он потёр ладони друг об дружку, гаденько и сально при этом хихикая. — Погулял, посмотрел, и уже под утро случайно нарвался на вервольфа. Он туда ходил по полнолуниям. Перекидывался в свою нечестивую волчью ипостась и бегал, сломя голову, на зайцев охотясь... У них, знаете ли, жизнь к циклу Луны довольно сильно привязана. Тогда мне мыслишка создать себе новое тело и пришла...

***

...Иванов поставил видео на паузу и бесцеремонно поинтересовался у шефа, с аппетитом поедающего что-то пахучее и остро-ароматное из суповой тарелки:

— Фрол Карпович, а правда, что оборотни в полнолуние по лесам бегать любят?

— Да, — отвлёкся, нисколько не обидевшись на прерванную трапезу, боярин. — Правда. Зуд в них просыпается сильный, звериное наружу прёт... Потому, если есть возможность — в волчьем обличии пребывают, если нет — терпят.

Понятливо кивнув головой, инспектор продолжил просмотр.

***

...- Я за ним проследил. Узнал, где он живёт и запомнил. После попробовал его убедить мне помочь...

— Как?

— По ночам являлся и нашёптывал всякое, пока он спал, будто внутренний голос. Когда вервольф просыпался, ничего не понимая — я замолкал. Потом снова...

— Хотел довести до сумасшествия? — с явно слышимой издёвкой уточнил допрашивающий, однако Тоуч разочаровал:

— Это невозможно. У волколаков слишком сильное душевное здоровье. Они не болеют, не сходят с ума, на них даже доброе вино и дурман почти не действуют! Потому я решил действовать по-другому. Длинной дорогой пойти к своей цели...

— А именно?

— Измотать. Душевно измотать. К моему великому прискорбию, ликантропы разумны и не глупы, но в этом есть и хорошие стороны. Я смог, хоть и пришлось повозиться, внушить Юргену — так его звали — мысль о том, что ему необходимо много работать, чтобы добиться полной независимости в жизни и выйти из тени властного отца. Совсем молодая особь попалась, сущий мальчишка... Во сне с главой рода постоянно спорил, доказывал ему свою независимость, плакал... А днём — забитое, неразговорчивое существо. Лишний раз на улицу выйти боялся. Мне его даже жалко немного было... Мой план сработал. Вервольф стал трудиться с раннего утра до поздней ночи, не отдыхая и мечтая стать очень богатым. И это была моя первая победа — Юрген начал уставать...

Голос за кадром неожиданно задумчиво, словно по ходу пытался применить только что услышанное к каким-то своим планам, осторожно произнёс:

— Допустим... Что потом?

— Мне нужны были помощники, — просто ответил Тоуч. — И я их нашёл в госпитальном доме...

— Где?

— Ну... в месте, где больные... я название не помню, в моём времени так называли тех, кто к спорынье приверженность имел или арабскому гашишу...

— Наркоманы?

— Да! Они! Узрел там двух девиц с библией и... явился им ночью...

— Подробнее!

— Я же могу... мог на глаза показываться живым, если захочу. И говорить с ними. Вот и воспользовался... Поначалу по церквям ходил, присматривал, после про любителей дурмана вспомнил. Они податливые, как мякиш хлебный, если отказу в зельях не знают. По прошлому знаю... Я нескольких людей пробовал заставить в себя уверовать, но с девками получилось легче всего. Они прощения искали... Нагрешили за свою короткую жизнь изрядно, вот и хватались за меня, как за соломинку...

— Кем назвался?

Сидящий заёрзал на табурете.

— Ну... вы понимаете...