спина к спине, парень и девушка холодным оружием встречали атакующих гарпий, рубя и коля бестий с методичностью автоматов. Сколько времени так продолжалось, ни он, ни она сказать уже не могли. Но когда до них дошло, что противника больше нет, они с трудом смогли оглядеться и оценить своё положение. Бой на крыше оказался кровавым и жёстким…

Трупы гарпий валялись вокруг них, а со стороны солнца заходил медный клин стимфов, готовый к сбросу перьев. Словно в дурацком сне, когда двигаешься будто сквозь водную толщу и видишь отчётливо каждую чёрточку приближающегося врага, Варя смотрела на меднокрылых чудовищ и мысленно уже ощущала жала перьев в собственном теле.

Желание жить и несогласие умирать заставило её броситься к лежащему на кровле разряженному оружию в тщетной надежде успеть зарядить и расстрелять их всех. Мозг лихорадочно фиксировал валяющиеся рядом винтовку и РПР, а тело вошло в ступор, не понимая, за что хвататься. Всё равно ей никто не даст этих вожделенных пары минут…

Поднявшей в недоумении глаза на приближающихся медных птиц Варваре показалось, что они уже так близко, что можно дотянуться рукой. Злобные твари не мигая смотрели на девушку, держа её на прицеле, и вот-вот с крыльев сорвутся смертоносные перья, отправившись в свой стремительный, безжалостный полёт…

Как будто сквозь вату, девушка услышала хлопок над головой, и огненный шар, разбрасывая искры, устремился навстречу стимфе. Разогнавшись, огонь врезался в переднюю птицу и разорвался ярким заревом, освещая всё вокруг красным цветом.

Тряхнув головой, Воронюк избавилась от оцепенения. Тимохин стоял над ней, держа в руке подаренную егерем ракетницу с дымящимся стволом.

– Не спи, шеф! – крикнул он, откидывая ствол сигнального оружия и избавляясь от стреляной гильзы. – Бей их!

Стимфы, ослеплённые и напуганные светящейся ракетой, нарушили свой строй и хаотично метались туда-сюда, сталкиваясь друг с другом и истошно вереща противными голосами, которым позавидовал бы любой павлин.

Лейтенанту дважды повторять не пришлось. Схватив «рэп», заменила обойму и стала быстро сокращать численность вражеских «штурмовиков».

Спасаясь от её выстрелов, стимфы набрали высоту, тут в дело вступила перезаряженная Александром и вовремя переданная трёхлинейка. Торопясь стрелять, Варя уже не так тщательно целилась, тратя по два патрона на мишень, но тем не менее стимфы несли серьёзные потери. Собравшись на высоте в поредевшую стаю, они при поддержке гарпий пошли в новую атаку на защитников крыши. Увы, удача отвернулась от них…

Встреченные новым выстрелом из ракетницы, который опять расшугал их строй и сделал лёгкой мишенью не только старой винтовки, но даже и стрел греческих лучников, они впали в панику. Ведя бой за крышу, стимфы забылись и снизились на доступную для стрельбы из лука высоту. А греки не упустили этот момент.

Ещё одна попытка медных птиц собраться для массированного удара, и ещё одна ракета разрушила эту попытку. Грозная винтовка Мосина всё стреляла и стреляла, выкашивая ряды вражеской «авиации».

– Чёрт! – вдруг вскрикнула Варя, хлопая себя по карманам в поисках патронов.

Их не было. Да и с самого начала дядя Миша предупреждал, что их мало. Отбросив трёхлинейку, лейтенант схватилась за «рэп», водя стволом во все стороны в поисках цели, но не находила их. Только Тимохин стоял рядом, облокотившись о подол статуи Афины-воительницы, и расстёгивал ремешки шлема.

– Всё, командир! – сказал он усталым голосом, снимая шлем и вытирая рукавом вспотевший лоб. – Всё, они улетели.

Оглядев небо, Варвара увидела, как высоко-высоко между облаков жалкие остатки крылатых агрессоров улетали по направлению к сияющей далеко на севере, зажатой между высокими горами тонкой полоске.

Опустив враз потяжелевший «рэп», девушка прислонилась спиной к статуе и тяжело осела на кровлю.

– Улетели, – прошептала она, устало закрывая глаза. – Ну и славно…

Глава 5

Кому доводилось ночевать в лесной местности, тот знает, что ночь никогда не бывает тихой. Сотни звуков раздаются в темноте, непроницаемой для человеческого глаза, оттого кажущихся таинственными и загадочными. Но по факту загадочность им придаёт наше собственное воображение, приписывающее самым простым звукам зачастую странное, сверхъестественное происхождение.

И вот – обычный шелест крыльев совы, шуршание ужа в траве, случайный треск упавшей ветки вдруг обретает угрожающие свойства. Словно неведомые чудовища, скрытые от взгляда темнотой, специально пугают наши расшалившиеся фантазии.

Кажется, что вот-вот треск или шелест, который только что звучал где-то неподалёку, раздастся совсем рядом, и в ногу вам вцепятся чьи-то зубы или на спину навалится неведомый монстр, обхватив когтистыми лапами вашу шею. Крупные мурашки по коже, нервный стук сердца, рваный сон как минимум – вот результат таких представлений.

В домике у озера, погружённом во тьму, ни единым огоньком не проявляющем хоть какую-то активность, затаились люди, в силу своей профессии лишённые подобных комплексов. «Волкодавы» суровый народец.

Им не надо было воображать и представлять себе разных чудовищ, духов и прочую нечисть, ибо в эту ночь они ждали в гости вовсе не воображаемых монстров, а вполне реальных. И не только их.

– Скучно чего-то. Может, музы́чку включим? А, товарищ майор?

– Я тебе включу сейчас. Так включу, долго не выключишь, в ушах звучать будет.

– Злой вы, командир! Никакого сострадания к подчинённым.

– Кот! Пушкин дописался, Гагарин долетался, а… Окончание поговорки знаешь?

– А как же! Её все знают. Пушкин дописался, Гагарин долетался, а Дон Жуан…

– Кот! Понял, что тебя ждёт, если ты ещё раз до меня…

– Так точно! Всё, умолкаю.

Темнота егерского домика наполнилась сдавленными смешками, бойцы Маз и Белый изо всех сил сдерживались, чтобы не ржать во весь голос, слушая перепалку командира и Кота. Но даже тихие звуки действовали на Сулинова раздражающе, что сразу же проявилось в виде командирской ругани:

– Это кому там смешинка в рот попала? Кому так весело?

Желающих признаться не нашлось, оба разом притихли. Не пытаясь вычислить весельчаков, майор тихо подошёл к своему заму, занимающему наблюдательный пост у южного окна.

– Обстановка? – спросил он шёпотом.

– Всё чисто, – коротко отрапортовал боец.

– Ну-ка, пусти, – похлопал его по плечу командир.

Сухарь, подтянув пулемёт, немного сместился, уступая Сулинову окно для осмотра местности. Тот целую минуту изучал видимую территорию через бинокль с прибором ночного видения, затем, беззвучно чертыхнувшись, отошёл вглубь комнаты за специальную ширму, встав за спиной Кота, следившего за мониторами наружного наблюдения.

– Всё чисто, шеф, – упредил Кот его вопрос. – Ни камеры, ни датчики ничего не фиксируют. Даже белки с ежиками не бегают, словно вымерло всё.

Командир скептически окинул взглядом мониторы и с едва заметным злорадством в голосе спросил, ткнув пальцем в один из экранов:

– Значит, говоришь, и белки не бегают?

Оператор посмотрел, куда указал майор, и ухмыльнулся:

– Вот же шельма, шустрая какая!