Руки мужчины друг другу не подали. В отличие от меня неловкости не испытывали, а вид имели такой, точно незамедлительно собирались вцепиться друг другу в горло. Вот только с какой стати? Алекса я еще могу понять, по его мнению, мне уже положено влюбиться по уши… А Лебедев чего петушится? Каждый мужчина ему подозрителен, по крайней мере тот мужчина, что оказывается поблизости от меня? Выходит, и его понять можно…

Тут вновь заговорил Алекс.

– Может, ты проводишь своего гостя, и мы наконец войдем в дом, пока бабульки не свернули себе шеи, – кивнул он на Прасковью и Нину, которые сидели на скамейке и с интересом наблюдали за нами.

– Извинительное любопытство, – засмеялась я, все еще надеясь, что врагами за пять минут мужчины стать не успеют. – Здесь мало развлечений. Кстати, у Нины Ивановны исключительная память на лица. Я в этом смогла убедиться.

– Тогда пусть смотрит на здоровье, тренирует память, – усмехнулся Алекс и выразительно посмотрел на Лебедева. Тот, точно очнувшись, буркнул:

– Что ж… мне пора. Я позвоню… – и неожиданно приложился губами к моей щеке. «А это к чему?» – обалдела я.

Лебедев решительно направился к машине, Алекс проводил его взглядом. Насмешливым. Вроде бы желая сказать: можешь сколько угодно ходить гоголем, но тебе здесь ничего не светит. «Все-таки мужики – придурки. Из-за чего весь этот цирк?» Не дожидаясь, когда Лебедев отъедет на своей машине, мы вошли в дом.

– А девка-то у нас не промах, – услышала я голос Прасковьи. – Ухажеры у дверей толпятся…

– Значит, это ухажер? – спросил Алекс, когда я закрывала дверь.

– Вообще-то он замначальника местного отделения полиции.

– Одно другому не мешает. И давно длится ваша нежная дружба?

– Тебе что за дело?

– Не терплю соперников. Даже таких, как этот.

– Считаешь, он внимания не заслуживает?

– Твоего-то уж точно.

– А мне он нравится.

– Да? Тогда стоит приглядеться получше.

Мы оказались в кухне, и Алекс спросил:

– Бокалы в доме найдутся?

– Сейчас поищу.

Я открыла шкаф, нашла бокалы и направилась с ними к Алексу, он тем временем просматривал мои бумаги, которые так и остались лежать на столе. Да что за наказание?

– Дай сюда, – сказала я сердито, протягивая руку.

– Не дергайся, – нахмурился он, отводя ладонь с зажатыми в ней бумагами в сторону. – Вы этим художеством на пару с ментом занимались? – задал он вопрос. – И ты с милой женской непосредственностью о картине проболталась?

– Ты сам предлагал ее следователю отнести, – напомнила я, испытывая угрызения совести и злясь на себя за это.

– Ага. Но ты отказалась, чем очень порадовала. Правда, тут же о своем благородном поступке забыла и сдала меня менту.

– Чего ты боишься? – серьезно спросила я.

– Да ничего я не боюсь, – в досаде ответил он. – Устал повторять: просто не хочу тратить время на пустопорожний треп. У меня сейчас новый проект, очень серьезный… Ну на хрена мне заморочки с ментами? Дел и без них по горло. Кстати, вместо того чтобы с утра до вечера сидеть на работе, я спешу сюда, точно пацан на первое свидание. Могла бы оценить.

– Кстати, – передразнила я. – С чего вдруг такое внимание к моей скромной персоне?

– Твоя подозрительность начинает действовать на нервы, – скривился он.

– Хорошо, давай начистоту, – сказала я, устраиваясь за столом напротив Алекса. – Может, ты подскажешь, отчего в твоем присутствии я испытываю беспокойство?

– Беспокойство какого рода? – дурашливо хохотнул он.

– Так чувствует себя человек, столкнувшийся с чем-то опасным, – не принимая его тона, по-прежнему серьезно продолжила я.

– Я – угроза твоему девичьему сердцу?

– Просто угроза. И мое сердце здесь ни при чем.

– Под маской обольстительного мужчины скрывается злодей? – хмыкнул он.

– Примерно так.

– Тяжелый случай. Это все твое идиотское расследование. Везде злодеи мерещатся. На самом деле я хороший. Добрый, чуткий, отзывчивый.

– Добавь еще: привязчивый.

– Ах, вот в чем дело. Ты забыла о моей большой любви. Учитывая ваше сходство…

– Я не Виола, – резко перебила я.

– И слава богу, – кивнул Алекс. – Дурочка, все очень просто. В тебе есть все, что мне нравилось в ней: красота, ум, дерзость, независимый характер, но без ее подлости, лживости и патологической склонности к предательству.

– Я – ее улучшенная модель, – хмыкнула я.

– Ты – девушка моей мечты. Мне выпал королевский шанс, и, будь уверена, я его не упущу. Предлагаю выпить по этому поводу. – Он с громким хлопком открыл бутылку и разлил шампанское в бокалы. – За нас, – подмигнул весело. – В первую годовщину нашей свадьбы ты мне непременно скажешь: «Милый, ты и вправду сама доброта».

– Мне пора задуматься о фасоне подвенечного платья?

– Неплохая идея. Можно и колечки присмотреть. Ну, рассказывай, чего с ментом решили? – сменил он тему.

– Предложила ему воспользоваться служебным положением и разузнать о племяннике Татьяны и сыне застрелившегося врача, – пожала я плечами, наблюдая за его реакцией.

– Вот и славно. Значит, мент будет занят и не станет путаться у меня под ногами. Теперь можно поговорить о чем-нибудь приятном. Например, о тебе.

– О, это потрясающе интересная тема, – сказала я.

– Для меня, вне всякого сомнения, – кивнул Алекс. – Что ты, к примеру, любишь?

– Пироги с капустой, – подумав, с серьезным видом ответила я.

– Я тоже. Что еще?

– Халву и яблоки.

– Учту. А если отвлечься от вкусовых пристрастий?

– Давай лучше ты мне о себе расскажешь.

– Хорошо, – легко согласился он. – О любви былой я уже поведал, затронул настоящую… что дальше?

– Расскажи о новом проекте.

Он говорил охотно и довольно долго. Не могу сказать, что это было уж очень интересно, но я хотя бы могла быть уверена: в этот раз он говорит правду и не пытается заморочить мне голову.

– Твой отец живет в Лондоне? – спросила я, когда с рассказом о его ближайших планах было покончено.

– Да. Мама умерла довольно давно. С отцом мы не очень-то ладим, у него своя жизнь, у меня – своя… Если тебе успели шепнуть, что я наследник многомиллионного состояния – не особенно рассчитывай.

– С какой стати мне разевать рот на твое наследство? – возмутилась я.

– Это я так, в порядке информации. Очень может быть, что все свои миллионы отец оставит моему старшему брату. А мне свой портрет и напутствие жить своим умом.