одного дома. В этот момент впереди машины около тротуара по мостовой шел высокий худощавый старик, несший на голове целую башню пустых деревянных ящиков.

Наш шофер неожиданно поднялся, вытянулся и сильно толкнул в спину старика. Он упал, и все ящики рассыпались по мостовой и тротуару. Сергей Васильевич вспылил, схватил шофера за плечо, закричав ему: «Что вы делаете? Как вы смеете?!»

На это шофер обернулся и удивленно, хладнокровно сказал: «Да ведь это же персюк».

Сергей Васильевич на ходу выскочил из автомобиля и помог старику собрать ящики и погрузить их на его голову. Шофер ворчал, недоумевал и пожимал плечами.

Наблюдая эту сцену, я заметила, какое изящество было в движениях старика, помимо ловкости и сноровки. И я подумала: «А ведь невольно сказывается в старике персиянине тысячелетняя культура».

Еще раз я имела случай наблюдать, как в восточных племенах сказывалась их утонченная, древняя культура. Мы были приглашены одним местным уважаемым стариком бакинцем по фамилии Аван-Юзбашахан Сагнатский. Он жил одиноким в роскошном доме, на лучшем месте Баку.

В молодости умом, энергией, трудолюбием и настойчивостью он приобрел положение и богатство. Он любил искусство и литературу.

На его средства была издана английским путешественником Линчем большая монография «Армения», со многими снимками, в двух томах.

Когда он приглашал нас на обед, я просила его, смеясь, составить обед из местных национальных блюд, говоря, что европейские нам надоели. Он исполнил мою просьбу. Сидя рядом со мной, он мне показывал, как в старину его сородичи ели руками. И я была восхищена изяществом движений его рук и пальцев. Ни одна крошка не упала у него на тарелку, ни одна капля подливки или соуса не пролилась. И я подумала: «А ведь здесь опять у старика хозяина сказывается тонкая, высокая древняя культура…»

Батум

С трудом мы вырвались из Баку в Батум. Ведь надо же было окончательно закрепить здоровье Сергея Васильевича и теперь еще отдохнуть от гостеприимства бакинцев. Когда мы пересекали Сурамский горный массив, я, не отходя от окна вагона, пыталась зарисовать возвышавшиеся передо мною вершины с остатками замков, укреплений, крепостей, но поезд так вертелся и горы так близко были надвинуты, что я могла сделать только ряд очень беглых и неясных набросков.

Наконец приехали в Батум. И что же? Какое разочарование! Мы бежали из Кисловодска, стремясь к теплу, солнцу и морскому воздуху, чтобы ликвидировать болезнь Сергея Васильевича. И вдруг при выходе из вагона нас встречают снег с дождем и леденящий ветер. Мы спешим спрятаться под верх пролетки и едем в рекомендованную нам гостиницу.

Не выражая вслух своих опасений, я очень волнуюсь за здоровье моего мужа, как бы он, слабый, не схватил простуду. Гостиница на самом берегу. Комната наша большая, с окнами на безбрежное море, которое сейчас чугунного цвета. Комната холодная, нетопленая, и топка из соседнего номера. Спешу постучать в дверь соседей и прошу разрешить мне вытопить у них печь, чтобы обогреть нашу комнату.

Но, несмотря на многие предпринятые мною предохранительные меры, Сергей Васильевич серьезно заболевает, и я остаюсь одна среди незнакомого города, среди чужих людей, без помощи и поддержки. И только немного успокаиваюсь, когда нахожу врача и привожу его к постели больного.

При помощи врача и моих энергичных усилий недели через две Сергей Васильевич преодолевает грипп, и силы его постепенно возвращаются, а с ними возвращается и мое спокойствие.

Батум сейчас крепость. Каждый день наш военный флот — громадные серые суда, как плавучие скалы, проходят по Батумской бухте, мимо наших окон, направляясь к турецким берегам, чтобы обстрелять их укрепления. Наша пограничная линия с Турцией проходит в десяти-двенадцати километрах от Батума. Звуки канонады хорошо слышны.

Наконец прошли долгие тревожные дни, и Сергей Васильевич стал хотя и медленно, но неуклонно поправляться.

Да и погода повеселела. Солнышко поторопилось обогреть и облить своим светом и теплом приморский милый городок. Черные, тяжелые тучи уплыли куда-то в неведомую даль, и на горизонте появилось ослепительно сияющая снежная цепь Кавказских гор.

Все кругом так изменилось! Внизу, в столовой, в золоченой клетке большой бело-розовый какаду, прикрепленный цепочкой к кольцу, принялся громко и пронзительно кричать. Во время холодов он, неподвижно нахохлившись, молчал.

Широкая стеклянная дверь гостиницы была широко распахнута, и в нее потоками лились солнечные лучи и запах моря.

Большие турецкие парусные фелюги каждое утро стали подъезжать к берегу и перед нашими окнами бросали якорь. Хлопотливые турки в красных фесках везли горы апельсинов, мандаринов, лимонов и померанцев. Они быстро выгружали их на ручные тачки и перевозили в широкие амбары, наполняя их до крыш. Их крепкий и сильный, отнюдь не слащавый аромат наполнял амбары.

У корешка многих апельсинов и мандаринов сохранялись один-два зеленых крепких листочка, покинувшие родную ветку, чтобы не расстаться со своим оранжевым другом. Мы часто заходили в эти амбары и, заплатив небольшую плату, получали разрешение выбрать себе фрукты по вкусу. Я всегда выбирала плоды с темными вокруг них листочками.

Батум небольшой, но милый и уютный городок. Он лежит в самом мокром углу Черного моря, так как на него очень часто дует из Турции юго-западный ветер, приносящий с собой массу влаги — бесконечные дожди и туманы. Многие из его невысоких домов обиты снаружи, с западной стороны, снизу доверху, железными листами, иногда выкрашенными масляной краской. Часто облезлыми, заржавленными, но для нас, художников, очень живописными.

Речка Ангиса пересекает городок. Она разделяется на рукава и образует озеро Нуриэ.

Вдоль моря тянется красивый бульвар, засаженный пальмами, камелиями, магнолиями. Многие растения переживают батумскую зиму на открытом воздухе.

Так странно было часами сидеть на бульваре в летней одежде, сознавая, что сейчас январь и у нас на севере мороз, снег — словом, суровая зима, а здесь на улицах через заборы свешивались огромные ветки цветущих мимоз, а когда однажды мы поднялись на соседние холмы, то увидели обширные плантации мандариновых небольших деревьев, усыпанных плодами.

Но, несмотря на тепло, на прекрасное море, на величественную цепь снежных Кавказских гор, на все, что мы здесь встретили пленительного и ласкового, мы оба неудержимо стремились домой, на север, на снег, на стужу. Там нас обоих ждала наша любимая работа. И мы, прожив в Батуме не более месяца, с сознанием, что Сергей Васильевич укрепился и поправился, не останавливаясь в Баку, помчались домой к своему очагу и работе.

Я везла с собой много этюдов Баку — города и его нефтяных промыслов и пейзажи Кисловодска[573].

По дороге домой мы много говорили о своих