– Приношу свои извинения, госпожа Джин Мазоти, и со всем вниманием готов выслушать ваши советы.

Они сидели вокруг низкого столика в позах «мипа рари», и Куни сам разливал чай.

Джин тронуло, что король угощает ее собственноручно. Несмотря на то что она женщина, он обращался с ней как с великим стратегом, коим она себя представила. Похоже, она нашла наконец господина, которому могла бы служить, и служить достойно, но сначала решила устроить ему еще одну проверку.

– Лорд Гару, – обратилась Джин к королю в той манере, которую, как ей было известно, используют и его соратники, – на какую должность вы меня назначите?

– Это зависит от количества солдат, которыми ты сможешь командовать.

– Если дашь мне дюжину, я заставлю их сражаться так, как если бы их было пять дюжин. Если в моем распоряжении окажется сотня, они станут биться как тысяча, ну а с тысячей я за пять дней покорю Руи.

Куни Гару колебался. Между высокомерием и гением слишком тонкая грань, а у него начало складываться впечатление, что эта женщина не вполне адекватна, но Кого Йелу никогда не ошибался, а Куни привык прислушиваться к советам тех, кому доверял.

– То есть чем больше, тем лучше?

Джин кивнула.

– В таком случае мне придется назначить тебя маршалом Дасу.

Джин вздохнула: женщина-маршал – о таком не то что мечтать, но даже в волшебных сказках не прочтешь. Да, лорд Гару в корне отличается от других королей.

– Буду откровенна: ваши позиции слабы. Гегемон держит в заложниках вашу семью; у вас всего три тысячи воинов, в то время как Цзинду располагает пятидесятитысячной армией и может призвать под свои знамена еще столько же из других королевств Тиро. У вас отважные соратники, готовые сражаться, но ни один из них не способен осуществить ваши мечты. Большинство из них посчитают, что у вас нет ни единого шанса.

Куни Гару кивнул.

– И тем не менее ты уверена, что сумеешь справиться с Мата Цзинду…

– У меня нет возможности одолеть его в чистом поле или в единоборстве, мне не дано повторить его отчаянный полет над Дзуди, однако Мата Цзинду импульсивен и эмоционален, поэтому всегда делает ставку на грубую силу и отвагу, не принимая во внимание разумную тактику. Он не знаком с искусством извлечения могущества из людских сердец: политикой. Он готов лить слезы, когда гибнет замечательный скакун, но не желает видеть, как ослабляет свое влияние в народе, когда забирает продовольствие у крестьян.

Он создал новые королевства Тиро случайным образом, одарив своими милостями недостойных и обойдя тех, кто заслужил награду. Мата Цзинду подобен арбалетной стреле в конце полета: кажущаяся сила маскирует неизбежность падения.

Куни и Мазоти провели в доме Кого трое суток: ели из одной тарелки, с увлечением обсуждая стратегию, спали на брошенных рядом матрасах, а потом катались по Дайе, чтобы подышать свежим воздухом, причем управлял экипажем сам Куни.

Во дворце был издан эдикт о назначении маршала Дасу; в армии циркулировали самые разные слухи о том, кого именно назначат. И люди начали делать ставки: Мун Чакри или Тан Каруконо, – оба имели немало сторонников.

И вот наконец в один погожий день всей армии Дасу было приказано выстроиться на окраине Дайе перед помостом, над которым развевалось знамя с синим китом на фоне красного моря. Король Куни вместе со своими министрами и воинами вознес молитву Киджи, покровителю острова, а потом попросил подняться на помост нового маршала Дасу.

Солдаты тянули шею, вставали на цыпочки, стараясь разглядеть нового главнокомандующего, но тут же принимались переглядываться, не веря своим глазам: это что, шутка? Неужели такое возможно?

На помосте в ярко-красном платье стояла женщина, не слишком красивая – с обритой наголо головой, худенькая, – которую король представил как маршала Джин Мазоти. Вот так: теперь командовать армией будет баба.

Король Куни трижды поклонился, как и положено по древнему обычаю, и проговорил в соответствии с правилами церемонии:

– Я доверяю армию Дасу тебе, Джин Мазоти. С этого момента все твои приказы, касающиеся дел армии, надлежит исполнять каждому солдату, командиру, министру и самому королю.

Он снял с пояса меч и протянул Джин.

– Я не слишком хорошо владею клинком, но этот меч – подарок моего доброго друга. Однажды я убил им огромного белого змея; именно этот меч стал первым оружием, перед которым испытал страх император Ириши. Пусть этот клинок будет таким же удачливым в твоих руках, каким был в моих.

Джин с поклоном «джири» приняла оружие.

Солдаты, ошеломленные, наблюдавшие за церемонией в гробовом молчании, больше не могли сдерживаться, но голос Джин Мазоти сумел перекрыть поднявшийся шум:

– Солдаты Дасу! Мир будет изумлен не меньше вас, когда увидит меня. А мы воспользуемся его смятением и нанесем сокрушительный удар.

Киндо Марана поперхнулся чаем, когда ему сообщили, что новым маршалом Дасу стала женщина.

– И что дальше? Теперь солдаты Дасу перед битвой будут брать уроки вышивания и макияжа? – Он попытался было сделать новый глоток, но едва не задохнулся от хохота, так что пришлось поставить чашку на стол.

Марана не мог понять, как глупцу Куни Гару удалось добраться до Пэна и взять в плен императора Ириши, и объяснял его удачу везением. Однако это не может продолжаться вечно: он обречен на своем крошечном островке.

Тан Каруконо и Мун Чакри сидели за столом и кипели от ярости.

– Господа, – начала встречу Джин, – я не настолько глупа, чтобы не понимать ваше возмущение по поводу выбора короля.

Тан и Мун до беседы встретились с королем наедине и потребовали объяснений.

– Мы были всегда твоими верными соратниками, всюду следовали за тобой, а что сделала она? Ничего!

Однако Куни совершенно спокойно возразил:

– Не имеет значения, в каком королевстве Тиро нашелся талантливый человек, благородного происхождения он или нет; более того, не важно, мужскую одежду он носит или женское платье.

Тан обнаружил, что ему неловко не только обращаться к новому маршалу в соответствии с правилами, но и просто на нее смотреть: даже сидя они с Муном были выше ее. Хоть она и выглядела как женщина, но в то же время была мало на нее похожа: бритая наголо голова, покрытое шрамами лицо, мускулистые руки с мозолями на пальцах не вязались с шелковым платьем, тихим голосом и… грудью.

А еще смущала ее манера смотреть в упор, а не опускать скромно глаза.

– Женщина слабее мужчин физически, – продолжала Джин, – из чего следует, что ей приходится применять другую тактику, чтобы одолеть более сильного противника. Ее задача – обратить силу врага против него самого, вывести его из равновесия, заставить нервничать, а значит, совершать ошибки. Ей нет нужды испытывать угрызения совести за нарушение правил ведения военных действий, придуманных мужчинами.