введенного недавно налога на домашних животных, который принудил многих стесненных в средствах людей сказать своим любимцам последнее «прощай».

Единственным светлым пятном во всей этой неприглядной истории, бросающей темную тень на безупречную репутацию нашего города, являются телеграммы, полученные нами от наших специальных корреспондентов, в которых сообщается, что знаменитые исследователи в области патологической истерии и связанных с нею ступорозных эффектов доктор Розенбург и доктор Голиаф Велленбуш собираются посетить наши края, дабы многострадальные жители XIX округа, а также пепел их прежнего соседа, барона Мюллера, трагически погибшего в объятиях огненной смерти, - будучи неисправимым фантазером, барон предпочитал, чтобы его называли «баронетом Глэдхиллом», -обрели наконец заслуженный покой.

От редакции: Только что многоуважаемое управление полиции предоставило в наше распоряжение некую миниатюру на слоновой кости, каким-то чудом уцелевшую от пожара; она находилась в найденном на пепелище серебряном ларце, который оплавился почти до неузнаваемости. Мы помещаем здесь репродукцию этого восставшего из пепла произведения искусства, дабы уважаемые читатели нашей газеты могли вместе с нами полюбоваться великолепной работой. Это портрет магистра сэра Джона Ди, который в эпоху королевы Елизаветы Английской играл заметную роль в политической жизни Великобритании.

Несчастный барон Мюллер, по всей видимости, был его далеким потомком, о чем свидетельствует несомненное фамильное сходство между портретом и сгоревшим в адском пламени владельцем дома № 12. Так что, как ни странно, а сумасбродные фантазии барона Мюллера были далеко не безосновательны.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Предисловие к итальянскому изданию романа[49]

Это последний роман, написанный Густавом Майринком. С точки зрения сюжета в нем переплетаются мотивы, встречавшиеся ранее в других его книгах. С одной стороны, он представляет собой облеченную в форму романа реконструкцию жизни и деяний реально существовавшего алхимика — как в «Историях делателей золота»; с другой — в нем присутствует тема пробуждения в современном человеке личности, принадлежавшей к другой эпохе и пережившей много жизней, которые представляют собой различные манифестации единой сущности — как в «Белом доминиканце», так отчасти в «Вальпургиевой ночи» и «Големе».

Что касается первой, то в качестве исторического персонажа Майринк выбирает Джона Ди, ученого и ревнителя магических, герметических и астрологических дисциплин, жившего в Англии во времена правления королевы Елизаветы (1527 — 1608). Принято считать, что Майринк был знаком со специальными манускриптами, относящимися к жизни Джона Ди. Поэтому невозможно точно определить, до какой степени многие детали и факты, приведенные в романе, но не соответствующие тем, которые собраны в известной биографии Джона Ди, включенной в Британскую энциклопедию, являются вымышленными. Так, например, исторически не доказано высокое, знатное происхождение рода Ди, как и то, что они были потомками Хоэла Дата.

Историческим фактом является арест Джона Ди по подозрению в совершении магических операций, направленных против королевы Марии; однако он был освобожден по решению Совета, а не в результате романтического вмешательства принцессы Елизаветы, тогда еще не взошедшей на престол. Историческими являются и отношения Ди с Дадли, Ласки и Эдвардом Келли. Последний — жалкий шарлатан с отрезанными ушами, утверждавший, что ему удалось получить Философский камень, — присоединился к Джону Ди в качестве своего рода медиума, занимающегося заклинанием духов. Исторически подтверждаются и путешествия Джона Ди, обретенная им слава европейского ученого, его бегство из Англии в 1548 году вследствие павшего на него подозрения в подготовке политического заговора, а также в результате скандала, спровоцированного его постановкой «Мира» Аристофана, поджог замка в Мортлейке, ссора, произошедшая между ним и Келли, его смерть в полной нищете

в Мортлейке в декабре 1608 года. Однако, вернувшись в Англию из Богемии в 1595 году, Ди был назначен ректором Манчестерского колледжа, о чем не упомянуто в романе. О связях Джона Ди с императором Рудольфом II Габсбургским известно немного, зато существует много свидетельств о его отношениях с императором Максимилианом II, которому в 1564 году Ди посвятил любопытный герметический трактат под названием «Monas hieroglyphica». Исторической является и порученная Ди миссия по исследованию прав английской Короны на открытые в те времена земли, так же как и связанные с этим географические изыскания; подлинная документация об этом поныне хранится в Коттонианской библиотеке, что, возможно, объясняет затронутую Майринком тему «Гренландии». Наконец, в Британском музее хранится кристалл размером с апельсин, который, по всей видимости, принадлежал Джону Ди и использовался им в качестве магического зеркала.

Сама же интрига романа, в которой использованы указанные исторические факты, сосредоточена на теме, которую, как уже отмечалось в предисловии к «Белому доминиканцу», никоим образом не следует путать с причудливыми измышлениями по поводу реинкарнации. Напротив, в данном случае мы имеем дело с системой взглядов, согласно которой любое человеческое существо, отнюдь не являясь неким автономным Я, представляет собой проявление некоего божества или демона, то есть сущности, предшествующей его конечному земному существованию и высшей по сравнению с ним. В некий момент в одном из родов может быть создана «причина», то есть подключится трансцендентное влияние, которое, побеждая время, становится основой преемственности судьбы и дает толчок к ее исполнению на протяжении ряда поколений. Таким образом, за счет кровного родства, исполняющего функцию «положительного проводника», в этом роду могут появляться потомки, которые в действительности являются одной и той же сущностью, постоянно возрождающейся до тех пор, пока круг не замкнется благодаря духовной реализации того, кто являет собой «воскресшего в посюстороннем мире и в мире потустороннем» — «живым» в высшем значении этого слова. Наверное, имеет смысл сказать о том, что различные аспекты языческих культов как на Западе, так и на Востоке — включая Рим и Элладу, — не лишены связи с подобными воззрениями, свойственными реальной эзотерической традиции, которая всегда служила источником вдохновения для Майринка. В «Ангеле Западного окна» барон Мюллер, последний потомок рода Ди из Глэдхилла (Dees of Gladhill), — это все тот же Джон Ди, который вспоминает себя и добивается успеха в деле, в котором не удалось преуспеть не только ему самому, но и другой его родовой манифестации под именем Джона Роджера. Вокруг него, в обличье современных людей, возрождаются силы и персонажи, с которыми ему уже доводилось иметь дело много веков тому назад.

Майринк обращается к доктрине духовного андрогина, который в западном эзотеризме может быть до некоторой степени связан с таинственным символом тамплиеров Бафометом, каковой несомненно в гораздо большей степени соответствует герметико-алхимическому символу Ребиса (res bina, то есть двойственная природа), тогда как в дальневосточном учении его эквивалентом является Инь — Ян, то есть