— Возьми его. — Арей подкинул одержимого. — Пристрой куда… Еська, Евстя, плоты делать умеете?

Сообразили быстро.

С шумом скатились в воду, в хату нырнули… правильно, лавки… не получится руками ломать? Магией выйдет, как те, давешние дрова. Только и брызнула щепа.

— Аккуратней… не загубите.

Веревок нет… ан нет, веревки есть, Хозяин любезный, хоть и стонал, глядя, как рушат имущество его, но вытащил целый веревочный ком.

— Хорошие… конопляные, — сказал, слезу смахнувши.

Плоты делали наспех.

Старые доски.

Старые веревки.

Выдержат? Даст Божиня, проверять не придется… случится чудо… случится ли? Плот крутили быстро, а все ж вода прибывала быстрей. И первый, кое-как собранный из досок, подпихнули к Люциане. Может, она и решила помереть, но не сейчас.

Фрол Аксютович с легкостью поднял Люциану на руки, на плот положил и сам его ж придержал. Уже хорошо. Этот потонуть не позволит. Доски магией подтянет и…

И надо продержаться.

— Давайте к крыше… там есть чего собрать. — Еська освободился и от кафтана, и от сапог. Правильно, без них плавать легче. Арей последовал примеру, мысленно обругав себя, что не додумался до этого раньше.

Евстигней отдирал доски.

Егор, сунув руки в воду, шептал что-то, отчего стихали жадные рты водоворотов… а после по доскам ладонями проводил. Губы шевелились. Глаза остекленели.

Емельян веревками доски скручивал.

Спешил, а все одно ловко получалось. Лис одного за другим втягивал волков на крышу. А воды становилось больше. И Хозяин вод, ударив по водной глади руками, выпустил волну, а та покатилась, прошла сквозь щит и едва не разметала недоделанные плоты.

Плохо.

Егор головой мотнул и опять заговорил с водой. Но куда ему против Хозяина вод?

Чудо.

Им нужно чудо… иначе Хозяин вод просто волной вытолкнет плоты из-под щита… нет, не чудо — якоря… привязать… да хоть бы к печной трубе, главное, чтобы привязь была крепкой.

Но от чуда Арей бы не отказался.

Мгновеньем позже, когда на воды легла крылатая тень, он готов был передумать.

Еще никогда прежде Емельян не чувствовал себя настолько бесполезным. Маг? Да толку-то от его магии. Вон, Егор с водой говорит, а та его слушает. Евстигней дерево сращивает. Елисей… все что-то делают, а Емельян…

К тому же неспокойно было.

Оно-то понятно, какое спокойствие, когда их сожрать готовятся, да… нет, не в воде дело и не в лоскотухах, что сгрудились за оградой, жадные и голодные… не в Хозяине вод.

Не в мертвой Марьяне Ивановне…

Беспокойство это мешало.

Зудело.

Будто он, Емелька, вновь платяных зверей хватанул, как… он даже поскребся тихонько, чтоб Егор не увидал, а то с Егора после станется насмешничать. Но легче не стало. Наоборот, с каждым мгновеньем Емелька ощущал, как нарастает страх.

Огонь идет.

Не тот, едва прирученный, с которым азары управлялись.

И не тот, что жил в самом Емельке, пугая своей близостью.

И уж подавно не тот, что обретался в печах да каминах.

Нет, этот огонь был дик и необуздан.

По воде?

Глупость какая… вода вон прибывает, и плоты, ими сотворенные, глядятся такой пустяковиной, которую Хозяин вод сметет, не глядючи.

А он огня боится.

И страх, нарастая, что снежный ком, делал Емельку неуклюжим. Потому, когда небо застили огроменные крылы драконьи, он вздохнул с немалым облегчением.

Известный страх лучше неизвестного.

Он читал о драконах.

Не о нынешних, которые по сути своей есть животные, но о тварях прошлого, огроменных и лютых, способных дыханием своим спалить город, о драконоборцах, людях светлых духом и потому наделенных вышней силой. О том, как выходили они супроть тварей и когда побеждали, а когда и гибли, смертью своей все одно победу одерживая.

О да, Емелька любил читать. И ныне прочитанное живо вставало пред его очами.

Как дракон.

Вот не верилось ему, что оные твари и вправду столь велики… а он… крылья полупрозрачные, что слюда, небо закрыли. Тело узкое, угриное, вилось, и вокруг него будто пламя горело прозрачное… пасть зверь раскрыл и дыхнул жаром.

И жар этот, прокатившись по земле, испепелил сосны.

Обратил в прах дальние хаты вместе с Марьяной Ивановной. Высушил воду… второй раз дыхнул змей, и не стало мертвых девок, рассыпались они, будто из песку сложенные. А на третий и сам Хозяин вод занялся. И этого не выдюживши, топнул ногой да и провалился в раскрывшийся колодец.

— Вот тебе… и чудо, — сказал Арей и добавил пару слов покрепче.

Остальные ничего не сказали.

А змей сделал круг над деревней, будто прислушиваясь к чему. И Емельян вдруг понял: не уйдет. Не было дела дракону до проклятой деревни, до людей и до Хозяина вод. Иное ему надобно, а что…

Щит пока держался.

Да только ему недолго стоять, небось против дракона и чары Люцианы Береславовны не помогут… они ему еще на раз дыхнуть. И тогда вспыхнут все.

Дракон сел.

Он опустился на спекшуюся землю, спину выгнул и крылы сложил, и теперь все увидали, что тварюка этая вроде как и не совсем чтобы живая. Сквозь шкуру его золотую просвечивали жилы, которые тоже прозрачными были, а вот через них, если приглядеться, и кости видать было.

Только… живой аль мертвый, но дракон был сильней их всех, вместе взятых.

— И что делать будем? — шепотом, будто опасаючись, что дракон услышит, спросил Еська.

— Не знаю, — шепотом же Арей ответил.

А дракон, вдохнувши воздух — от и жарко стало, и просохла мокрая одежа, того и гляди загорится, — повернулся к ним. Он глядел не на всех.

На Емельку.

И тот вдруг понял, что должен сделать.

Понять-то понял, но… страшно.

А если…

Дыхнет, и все… или, в тех же книгах писано было, что иным разом драконы не спешили дышать, чтоб сразу все пеплом становились, а жгли медленно, чтоб, значится, людям с того мучений вышло побольше… и вот захочет…

Емелька вспомнил гудение огня, когда он, рыжий, стеной вставал, застилая пути все… и то, как сухой воздух глотку драл… запах волоса паленого… конский плач… ужас… и боль, которая пришла после. Вспомнил и оцепенел.

Он не сможет.

Он и со своим огнем не управился, а чтоб драконий…