– Но если ты «предпочтешь не отвечать на этот вопрос», – сказал Шрамм, иронизируя, судя по всему, над собой не меньше, чем над ней, – то что должен будет подумать Аллейн? Сомнений у него не останется. Послушай, он уже наседал на тебя?

– Он приезжал ко мне.

– Зачем? Чем он интересовался? Той, другой чушью – про Капри?

– И долгие каникулы? Когда ты практиковал как дипломированный врач? Нет, об этом он ничего не сказал.

– Это же была шутка. Смешной старый ипохондрик, метал передо мной драгоценности и слезно сам умолял меня. Какое это имело значение?

– Это стало иметь значение, когда ниточки дотянулись до «Святого Луки».

– Чертово сборище напыщенных чучел! Я смыслил в медицине гораздо больше, чем большинство любимчиков этих проклятых дипломированных учителей.

– А ты когда-нибудь все же получил диплом? Нет, не говори мне, – быстро перебила сама себя Верити.

– Ник Маркос говорил обо мне? С тобой?

– Нет.

– Правда?

– Да, Бейзил, правда, – сказала она, стараясь сохранять терпеливую интонацию.

– Я просто поинтересовался. Не то чтобы он мог сказать обо мне что-нибудь важное. Просто мне показалось, что ты с ним весьма подружилась.

Единственное, чего хотела сейчас Верити, это чтобы он ушел, причем немедленно. У нее не сохранилось к Бейзилу никакого уважения, и не было его уже много лет, но противно было видеть, как он, словно на мягких кошачьих лапках, ходит тут по пеплу, оставшемуся от их прошлого, и устраивает из этого ничтожное представление. Ей было болезненно стыдно за Шрамма и в то же время жалко его.

– Это все, что ты хотел узнать?

– Думаю, да. Нет, еще одно. Ты не поверишь, но это правда. С того самого званого ужина в Мардлинге, где мы с тобой снова встретились, я… я никак не мог выкинуть тебя из головы. Ты почти не изменилась, Верри. И что бы ты ни сказала по этому поводу, мне было очень хорошо. Нам обоим. Разве нет? Что? Ну же, будь честна. Разве это не было радостью?

Он почти накрыл ее ладони своими. Ее обуял ужас. Недоверие и безграничное отвращение, должно быть, отразились на ее лице, потому что он отдернул руки, словно обжегшись.

– Сяду-ка я в свое жестяное корыто и поеду прочь. Спасибо, что уделила мне время.

Он сел в машину. Верити вошла в дом и решила выпить чего-нибудь покрепче. В комнате было холодно.

IV

Клод Картер исчез. Пропал и его рюкзак со всем содержимым, а также кое-какие непрезентабельные предметы его одежды. В комнате царил жуткий беспорядок. Миссис Джим сегодня работала не в Квинтерне, но показала Аллейну, где хранит свой ключ – под камнем в угольном сарае, – так что они вошли сами.

В кухне, на верхнем листке блокнота для составления списка покупок было нацарапано: «Уехал на неопределенное время. Когда/если буду возвращаться, дам знать. К. К.» Ни даты, ни времени.

Они снова провели обыск в его комнате, но ничего интересного не обнаружили, пока Аллейн не поднял с пола позади незастеленной кровати последний выпуск местного еженедельника.

Он бегло просмотрел его. На странице объявлений в рубрике «Машины на продажу» где-то в середине колонки размашистым кружком было обведено объявление о продаже «Герона» 1964 года выпуска за 500 фунтов, «торг уместен». Номер телефона был подчеркнут.

– Он ведь так и сказал, – напомнил Фоксу Аллейн, – что встречается с человеком насчет машины.

– Мне ему позвонить?

– Если не трудно.

Но прежде чем Фокс успел выполнить поручение, где-то в отдалении зазвонил телефон. Аллейн открыл дверь и прислушался, потом жестом велел Фоксу следовать за ним и направился по коридору к верхней площадке лестницы.

Теперь звонок телефона, установленного внизу, в холле, был хорошо слышен. Аллейн сбежал по ступенькам и, сняв трубку, назвал квинтернский номер.

– Алло, – сказал громкий мужской голос. – Могу я поговорить с джентльменом, который собирался купить у меня «Герон шестьдесят-четыре» и должен был забрать его вчера вечером? Его фамилия Картер.

– Боюсь, в данный момент его здесь нет. Я могу передать ему сообщение.

– Ну да. Скажите, что я был бы благодарен, если бы он позвонил мне и сказал, что он решил: да или нет. Если не позвонит, я буду считать, что наша договоренность отменяется, и продам машину кому-нибудь другому. А свой задаток он может забрать, когда захочет, черт возьми. Спасибо.

Аллейн не успел и слова сказать, как на другом конце провода бросили трубку.

– Вы слышали? – спросил он Фокса.

– Очень сердитый мужчина, да? Занятно. Картер оставил задаток и с концами? Похоже, случилось что-то непредвиденное, что заставило его дать дёру, – предположил Фокс, имея в виду «удрать». – Или, может, не собрал основную сумму. Как вы думаете, мистер Аллейн? Он только что прибыл из-за границы, так что паспорт у него должен быть в порядке.

– Наверное.

– Или он ловко затаился где-то, или пытается достать денег, чтобы выкупить машину. У нас есть какие-нибудь сведения о его подельниках?

– Ничего интересного. Считается, что его контакт в предполагаемом деле с наркотиками – тот паршивый маленький магазинчик канцтоваров в Саутгемптоне, который фактически представляет собой «почтовый ящик». Называется он «Занимательное чтиво» и находится на Порт-лейн.

– Подозревается в распространении наркотиков, – задумчиво произнес Фокс, – и был осужден за шантаж…

– За попытку шантажа. Потерпевший не пошел на сделку, и Клод получил три месяца. Похоже, вымогательство – его хроническая болезнь. Вероятно, в других случаях он просто выходил сухим из воды.

– И каковы теперь наши действия?

– Закончим здесь и снова отправимся в деревню – посмотрим, не удастся ли что-нибудь извлечь из рассказа Арти о ночных похождениях Клода.

Прибыв в деревню и осмотрев кустарник на углу Стайл-лейн и Лонг-лейн, они вскоре обнаружили то, что искали: нору в сплетении молодых побегов, терновых кустов и бурьяна, в которую можно было залезть сзади, со стороны поля. Нора была замаскирована травой и болиголовом. Следы вели от ворот плетня, отделявшего поле, к норе и утоптанному пятачку, где полицейские нашли пять окурков и столько же обгорелых спичек. В стороне от кустов из нескольких старых кирпичей и деревянной перекладины на двух расщепленных подпорках был сооружен примитивный очаг.

– Уютненько, – сказал Фокс. – Значит, вот где наш малыш играет в индейцев.

– Скорее всего, так и есть.

– И дрыхнет с кроликами и мокрицами.

– А тут по улице идет Клод с мешком за спиной.

– «В ту прекрасную летнюю ночь…» – напел Фокс.

– Ну ладно, ладно. Он должен был пройти почти под носом у Арти.