— В полном. Чего это ты распереживался за меня, а? — спросила Джанет Тейлор.

— Да это я так, — смутился продавец. — Просто…

Джанет, не дослушав его объяснения, положила деньги на прилавок, схватила бутылку джина и вышла из магазина. С чего он вдруг решил проявить участие, злилась Джанет. Можно подумать, у нее вторая голова выросла или третья рука… Был субботний вечер, и Джанет еще не опомнилась от своего ареста и освобождения под залог. Однако неужели она так сильно изменилась со времени последнего посещения этого магазина?

Она поднялась в свою квартиру, расположенную над парикмахерской, открыла дверь и, войдя в прихожую, впервые заметила, как скверно пахнет в ее жилище. А какой беспорядок! Если долгое время живешь в подобной обстановке, просто перестаешь обращать на это внимание, но когда возвращаешься после даже недолгого отсутствия… Повсюду разбросаны грязные вещи, недопитый кофе в чашках покрылся плесенью, а растения на подоконнике засохли. Пахло застарелым потом, гниющей капустой и перегаром. И в значительной степени — она поняла это, повернув нос к своей подмышке, — источником неприятного запаха было ее тело.

Джанет подошла к зеркалу и не удивилась, увидев прилизанные безжизненные волосы и темные мешки под глазами. Она боялась засыпать, потому что стоило ей закрыть глаза, как события в подвале начинали с бешеной скоростью прокручиваться в мозгу. Заснуть на час или на два удавалось лишь после приема хорошей порции джина. Тогда она спала без сновидений, а вернее, впадала в беспамятство. Стоило ей пошевелиться, как воспоминания вновь вламывались в голову и на Джанет наваливалась депрессия.

Джанет не сильно беспокоилась о дальнейшей судьбе: голова была не тем занята. Черт с ними, пусть выгонят с работы, пусть хоть в тюрьму сажают — ей плевать, только бы избавили ее от страшных воспоминаний. Может, у них все же есть специальные приемы или лекарства, с помощью которых это можно сделать, или так бывает только в кино? И все-таки мне лучше, чем Люси Пэйн, утешала она себя. Всю жизнь в инвалидном кресле — подумать только! Но она заслужила. Джанет вспомнила Люси — в прихожей, с лужей крови вокруг разбитой головы, вспомнила, как переживала и беспокоилась из-за этой женщины, жертвы домашнего насилия. Джанет еще злилась на Денниса за его мужской шовинизм. Какая ерунда! Сейчас она отдала бы что угодно, лишь бы вернуть его к жизни, и была уверена, что даже вечность в инвалидном кресле — слишком мягкое наказание для Люси Пэйн.

Отвернувшись от зеркала, Джанет сорвала с себя одежду и швырнула ее на пол. Надо принять ванну, решила она. Может, станет получше. Налила себе хорошую порцию джина и с бокалом прошла в ванную комнату. Включив водонагреватель и открыв краны, она установила нужную температуру, и горячая вода, пузырясь и пенясь, стала быстро наполнять ванну. Джанет оглядела себя в зеркале, закрепленном на внутренней стороне двери. Груди уже начали обвисать, на животе образовались складочки. Раньше она тщательно следила за собой, раза три в неделю посещала полицейский тренажерный зал и бегала по утрам. Но та жизнь закончилась две недели назад. Одной порции точно не хватит, подумала Дженни и на минутку вышла, чтобы захватить бутылку. Она поставила джин на край ванны и погрузилась в воду — тело покрылось мелкими пузырьками воздуха. Если вымыться, размышляла Дженни, продавец винного магазина перестанет обращать на нее сочувственное внимание. Мешки под глазами так сразу не исчезнут, но она и этим займется. И обязательно нужно убраться в квартире.

Но можно иначе решить проблему — эта мысль пришла ей в голову, после того как она основательно приложилась к бокалу — в стенном шкафчике лежат бритвенные лезвия. Всего-то и нужно — встать и протянуть руку. Да и вода вполне подходящая, горячая. Боли она не почувствует, в этом Джанет была уверена. Провести лезвием по запястьям, опустить руки в воду… и начать медленно отплывать в океан сна, только в этом сне уже не будет кошмаров.

Лежа в ванной, Джанет почувствовала, как опускаются внезапно потяжелевшие веки… И вот она снова очутилась в том самом подвале с истекающим кровью Деннисом, а маньяк Пэйн надвигался на нее с мачете. Что она могла сделать в сложившейся ситуации? Это и есть главный вопрос, на который никто не может или не хочет ответить. Что она должна была делать?

Джанет толчком вернулась в реальность, хватая ртом воздух, и вода показалось ей кровью. Потянулась за джином, рука дрогнула, и бутылка упала на пол, разлетевшись на мелкие осколки.

Вот черт!

Теперь нужно опять идти в магазин. Джанет потянула к себе коврик, постаралась вытряхнуть мелкие кусочки стекла и, опершись на руки, поднялась в ванне. Ступив на коврик, она качнулась, сделала шаг в сторону и сразу почувствовала, что в ступню вонзился осколок. Джанет поморщилась. Оставляя на полу тонкий кровавый след, она доковыляла до гостиной, села и вытащила из ступни два крупных осколка стекла. Плюхнувшись на пуфик перед туалетным столиком, она залила ранки перекисью водорода и чуть не закричала, однако резкая боль, постепенно ослабевая, превратилась в пульсирующую, а потом ступня онемела. Наложив повязку, она прошла в спальню, надела чистое белье, натянула на ноги носки толстой вязки.

Джанет решила, что должна выйти из квартиры на свежий воздух, и не только для того, чтобы побывать в винном магазине. Поездка на машине поможет стряхнуть наваждение — в открытые окна задувает ветер, звучит рок из приемника. А что если заглянуть к Энни Кэббот, единственной среди них, кто может называться настоящим копом? Или поехать за город, найти отель, где никто не знает, кто она и что она сделала, и остаться там на ночь, а то и на две? В общем, куда угодно, лишь бы подальше от этого мерзкого, вонючего места.

Джанет немного поколебалась, прежде чем взять ключи от машины. Ну что еще они могут ей сделать? Обвинить в оскорблении присяжных и в вождении автомобиля в нетрезвом виде? Да плевать на них, решила Джанет, торопливо шагая вниз по ступенькам и улыбаясь.

В тот же вечер, спустя три дня после того, как Люси Пэйн выбросилась из окна спальни Мэгги Форрест, Бэнкс в своей уютной гостиной с потолком цвета расплавленного сыра бри и стенами, выкрашенными в голубой цвет, слушал «Тайс». Навестив в больнице Мэгги Форрест, он впервые с начала расследования не вернулся к себе в кабинет и сейчас, забыв о нудной бумажной волоките, наслаждался оперой Массне. Бэнкс все еще не был уверен, останется он на работе или уйдет, потому решил, что надо отдохнуть и как следует все обдумать. У него накопились неиспользованные отпуска, он уже поговорил с начальством и просмотрел несколько рекламных брошюр бюро путешествий. Теперь дело было за малым — решить, куда, собственно, ехать.

В последние два дня он, стоя у окна своего кабинета и глядя на рыночную площадь, часто думал о Мэгги Форрест, о ее доброте, о непоколебимом чувстве сострадания и вот теперь опять вспомнил о ней. Люси Пэйн отправила Мэгги на больничную койку, чуть не задушила ее — хорошо, что подоспела полиция, — а Мэгги все еще считала Люси жертвой и оплакивала ее судьбу. Да кто она, в самом деле, недоумевал Бэнкс, святая или дура?

Когда он вспоминал о девушках, замученных, изнасилованных и убитых Люси и Терри Пэйн — о Келли Мэттьюс, Саманте Фостер, Мелиссе Хоррокс, Кимберли Майерс и Кате Павелик, — паралич казался ему слишком мягким наказанием, не соответствующим той боли, которую причинили эти нелюди. Но когда он вспоминал о бесчеловечных и исковерканных насилием детских годах Люси в Олдертхорпе, быстрая немучительная смерть казалась ему более подходящим для нее наказанием, чем вечное заключение в неподвижном теле.