Этот факс не имеет никакого отношения к ее сыну, а стало быть, и к ней. Напрасно она так перепугалась. Желудок отпустило, к похолодевшим рукам стало возвращаться тепло. Оторвав, наконец, взгляд от факса, она посмотрела на соседок по столику. Джуди нервно потирала губы указательным пальцем. Лицо Барбары было мертвенно бледным. Ну, конечно, ведь дети есть у обеих, а значит, страшное сообщение может предназначаться любой из них. Она пододвинула стул к столику.

Нужно ли ей что-то сказать, проявить сочувствие? Или лучше подождать, пока выяснится, с чьим же ребенком произошло несчастье? Да и чем можно утешить несчастную мать, как облегчить ее страдания?

И все-таки, какого бы мнения ни была она о своем муже, он бы не допустил, чтобы ей посылали такие ужасные сообщения. Случись что, так непременно позвонил бы сам.

Сложив листок пополам, Диди бросила его на самую середину столика. Он лежал там, рядом с вазой с цветами, и ни одна из женщин не решалась больше к нему прикоснуться.

Монотонно, пугающе загудели колокола. И тут у входа в ресторан появился консьерж. Он направлялся к ним, и его торопливое приближение заслонило все остальное.

— Синьора, — произнес запыхавшийся служитель, — вас просят к телефону. Срочный звонок. Позвольте показать вам дорогу, миссис Тэлбот.

Утренняя тишина создавала иллюзию того, что деревенские колокола звонят совсем близко. Бом… Бом… Бом… Бом… — разносился окрест их размеренный и печальный гул. Погребальный звон, — вспомнила Барбара вчерашние слова консьержа: — Когда умирает молодой человек, колокола печалятся долго.

И она знала, что этим утром им предстоит звонить без конца.

Я всегда чувствовала, что несмотря на упоительные часы, проводимые в одиночестве за письменным столом, автор никогда по-настоящему не бывает один.

Я выражаю признательность вам, Джон и Брайан, за понимание, вам, Лили, Линда и Кэй, за поддержку, и тебе, Макс, за твое терпение.

Нэнси-Гэй Ротстейн