Среднее поколение — вроде меня — напряженно трудилось, добывая достаточно денег, чтобы провести здесь свой летний отпуск и примерно к сорока годам вступить в яхт-клуб.

Лиз нашла меня в баре, где я заказал коктейль «Манхэттен» в надежде, что она найдет меня как раз вовремя, чтобы подписать чек. В белом с черным она была неотразима, что-то блестело у нее в волосах, глаза сверкали, и, вообще, она была в отличном настроении.

— Как здорово, что тебе удалось вырваться! Я так боялась, что ты не сможешь! — Как хорошая девочка, она подписала мой чек. — Пойдем потанцуем.

— Нет, пока я не допью эту штуку.

— Ну ладно, тогда пойдем на пирс. Я хочу с тобой поговорить.

Мы зашагали через танцевальную площадку. И молодые мужчины, и типы постарше пялили глаза на Лиз, которая была бесспорной царицей бала. Несколько старых школьных друзей, лысых и толстых (гости вроде меня отнюдь не члены), меня приветствовали, и я раскланялся по меньшей мере с дюжиной девиц, что явно не понравилось Лиз.

— Да ты большой ходок, — заметила она, когда мы вышли на пирс. Над нашими головами висела белая луна. Юные влюбленные расселись в отдалении. Несколько пьяниц, покачиваясь, брели вдоль забора, отделявшего пирс от самого клуба.

— Я провел здесь немало времени.

Но ее интересовало только убийство. И она твердо знала, что произошло убийство.

— Об этом говорят по всему городу! — воскликнула она. — Все твердят, что Брекстон утопил ее.

— Интересно, с чего начались эти слухи? — попытался я увильнуть от ответа.

— О, ты все знаешь и не хочешь мне сказать! — возмутилась она. — Обещаю, я никому ни слова.

— Даешь честное слово?

— Питер, ну расскажи! Ведь ты был там. Ты видел, как все случилось, верно?

— Действительно, я видел, как все произошло. — Я поставил пустой бокал на ограждение пирса и обнял ее за талию, но она тут же стряхнула мою руку.

— Рассказывай!

— Я тебя не привлекаю?

— Тебе бы следовало знать, что мужчины нас, женщин, совсем не привлекают, — высокомерно бросила она. — Нас интересует только домашнее хозяйство, да еще к тому же наши сексуальные инстинкты полностью развиваются только к концу третьего десятка. Так что я слишком молода, чтобы реагировать на такие вещи.

— Зато я уже слишком стар. Мужчина, как общеизвестно, достигает пика сексуальности в шестнадцать лет, потом с возрастом этот пик неуклонно снижается. Так что я давно уже миновал максимум… скажем так, своих эротических возможностей, когда мне достаточно было малейшего…

— О, Питер, расскажи мне или я закричу!

Ее любопытство положило конец нашему диалогу в духе Кинси. Последнее время в наших кругах стало модно вести себя в строгом соответствии с открытиями этого ученого, и мы действовали и чувствовали примерно так же, как большинство других. Я был практически готов перейти к действиям, описанным в главе, посвященной предварительным ласкам, приводящим к оргазму без обладания; но, к сожалению, моя партнерша, как все здоровые девушки, слишком увлеченная убийством, и в самом деле принялась кричать.

— Ради Бога, замолчи! — нервно бросил я.

К счастью, на террасе оставались только вконец набравшиеся гости. Трио младших клерков из захудалых банков с восторгом аплодировало ее первому крику; парочки на пирсе были настолько заняты своими делами, что якобы ее не слышали.

— Так ты расскажешь мне? — спросила она, набрав воздуху, чтобы закричать погромче.

— Да нечего рассказывать. Миссис Брекстон выпила четыре таблетки снотворного, пошла купаться и утонула раньше, чем мы сумели до нее добраться.

— А зачем она приняла четыре таблетки снотворного?

— Этот вопрос повис над головами, как Фемистоклов меч.

— Дамоклов, — поправила она, продемонстрировав достоинства классического образования. — И кто ей дал таблетки?

— Неизвестно.

— Или она сама их выпила?

— Я тоже так думаю, но полиция считает иначе.

— Они думают, что ей их тайно дал Поль Брекстон?

— Или кто-нибудь еще… хотя почему именно четыре таблетки? Это же не смертельная доза. Если с ней действительно хотели разделаться, для надежности понадобилась бы дюжина.

— Это очень хитро задумано, Питер, и дураку ясно. Она собиралась купаться: что могло быть умнее, чем дать ей снотворное, чтобы затуманить ее сознание? И в результате она попала в это ужасное течение!

— Я мог бы придумать куда умнее. Между прочим… — я опять положил ей руку на талию, но она совершенно не отреагировала.

— С другой стороны, не думаю, что можно было знать наверняка, пойдет ли она купаться. Ужасно интересно, верно? И случилось не с кем-нибудь, а с Брекстонами.

— Пойдут неприятные разговоры, — сказал я, привлекая ее еще ближе к себе и чувствуя ее свежий теплый запах, отдававший лилиями.

— Что тебе взбрело в голову, Питер?

— Да не в голову…

— Все мужчины одинаковы — грязные грубые животные.

— Ты бы предпочла меня встретить шестнадцатилетним мальчиком?

— И что бы я стала с ним делать?

— Скромно побудила бы меня накинуть вуаль на…

— Это будет во всех газетах, верно?

— Что? Про шестнадцатилетнего…

— Нет, ты просто идиот. Про смерть миссис Брекстон.

— Ну, конечно…

— Для тебя ведь это просто замечательно! Это же твоя работа, верно?

— Меня нанимали не для того, чтобы заниматься смертью миссис Брекстон.

Едва я это сказал, как сам поразился скрытому смыслу этих слов. Дико, конечно… но тем не менее могла миссис Виринг предчувствовать какие-то неприятности и пригласить меня заранее, на всякий случай? Она была из тех людей, которые могут заглядывать вперед: своеобразная комбинация Хетти Грин и пьяницы.

Тут мне пришло в голову, что именно она может оказаться тем человеком, который помог ее племяннице перейти в лучший мир. Правда, мотив был неясен, но тогда я не знал мотивов и других… Все эти люди были для меня чужими. А на такой поступок миссис Виринг была вполне способна — в ней сочетались безумие и методичность, очень странная комбинация.

Мысль казалась вполне здравой.

Лиз заметила мою неожиданную задумчивость.

— О чем ты думаешь? Обдумываешь способы меня соблазнить?

Я фыркнул.

— Что может быть на свете более неблагородного, чем женщина? У тебя нет ни малейшего чувственного интереса к представителям мужского пола, даже к такому прекрасному экземпляру, как я, и в то же время ты днем и ночью думаешь, когда же тебя соблазнят…

— И о ведении домашнего хозяйства. Маленькая двухкомнатная квартирка в поселке Питера Купера. Холодильник, набитый продуктами… Детское питание от фирмы «Клапп» и симпатичный толстенький малыш, периодически писающий в специальной детской кроватке «Беби-лерой» за четырнадцать долларов девяносто пять центов от фирмы «Мейки».

— Боже мой, ты совершенно созрела для замужества!

Лиз загадочно улыбнулась:

— Мы все созрели. Дело в том, что