Укрепившись в своих «убеждениях», 3 марта новое правительство выступило. В глазах интеллигентно-буржуазно-либеральных избранников Государственной Думы оно было революционным и народным. Его образовали: в качестве органа Верховной всероссийской власти – Временный комитет Государственной Думы упомянутого уже выше состава и в качестве исполнительного органа – общественный Кабинет министров, в который вошли: пять членов партии народной свободы, два октябриста, два беспартийных, один член группы центра, один трудовик и один прогрессист.

Таковыми были внешний ход событий революции 27 февраля и строительство «народной революционной власти» на принципах права и свободы. Посредством нескольких обращений Временного комитета и декларации Временного правительства эта внешняя сторона событий, ставшая достоянием «всех, всех, всех», и является официальной историей начала Великой российской революции.

Из дальнейшей официальной истории семимесячной жизни народного революционного Временного правительства известно, что через два месяца общественный кабинет был заменен коалиционным правительством, потом его сменило правительство спасения революции, за ним пришло правительство спасения страны, пытавшееся выявить истинное лицо «земли русской» через московское совещание, что, однако, не удалось, так как «единого настроения» на съезде не создалось… Тогда правительство спасения страны произвело, если можно так выразиться, новый переворот и, отказавшись от присяги, в коей клялось, что форма правления Российским государством будет установлена Учредительным собранием, 1 сентября самостоятельно объявило Россию – Российскою Республикой, возглавляемой директорией «совета пяти» (Керенский, Верховский, Вердеревский, Терещенко и Никитин). При ней в период с 14 по 25 сентября появилось демократическое совещание с президиумом в составе: Авксентьева, Чхеидзе, Руднева, Шрейдера, Каменева, Нагина, Мдивани, Гоца, Беркенгейма, Милютина Исаева, Филипповского, Церетели, Сорокина, Григорьева, Войтинского, Знаменского и Кольцова, – а 7 октября для поддержки нового, пятого по счету, коалиционного Временного правительства Российской республики создался Временный совет Российской республики (предпарламент) с президиумом в составе: Н. Д. Авксентьева, А. В. Пешехонова, В. Н. Крохмаля и В. Д. Набокова.

25 октября в Мариинский дворец, где заседал Совет Российской республики, вошли вооруженные солдаты и матросы и «честью попросили» из него господ членов Совета. Никто даже не знал толком, по чьему полномочию действовала эта вооруженная сила. «Так просто караульный начальник через пристава предложил председателю Н. Д. Авксентьеву “разойтись” в течение получаса, не ручаясь за последствия промедления. Ультиматум был принят».

Власть над Россией Временного правительства унаследовало правительство Советов.

Революционный период власти династии избранников Государственной Думы продержался семь с половиною месяцев. На своем государственном щите эта династия убежденно носила девиз «народовластие», а на ее стяге ослепительно сверкал лозунг «свобода и право».

Но в действительности это была лишь внешняя, официальная оболочка власти и роковое заблуждение и самообман для тех ее адептов, кто верил в правоту своих убеждений.

С первого шага революционного пути – низложения Романовской династии – члены Государственной Думы в глубине своей человеческой совести должны были вполне сознать, что они сохранили народное представительство только по названию, по форме. В революционном мятеже в столице они оказались не вождями движения, не свободными руководителями революции, не правомочными вдохновителями ее путей, а восторженными главарями только своих политических партий без права и свободы. Столичный «народ», который является их единственной силой и действительным фактором для производства революции и переворота, был не с ними… О народе «земли русской» народные представители Государственной Думы имели сведения из провинции от таких же представителей буржуазно-либеральной интеллигенции, к каковой относились и они сами; сведения эти, опиравшиеся на тоже искреннее убеждение, создавали такую же внешнюю, официальную физиономию революции в стране, как и в центре. В действительности и там народ земли русской оказался не с буржуазно-либеральными руководителями. Между страстной и горячей западноевропейской идеологией, руководившей революционной интеллигенцией России, и русским народом «всея земли» 27 же февраля приоткрылась та страшная бездонная, мрачная пропасть отчужденности и духа, которая раньше, в предшествовавший перевороту период, мнилась интеллигенции существующей между русской самодержавной монархией и будто бы переросшим ее русским народом. Напрасно, безусловно, большие умы русской интеллигенции, завидя разверзающуюся пропасть, пытались задержать ее рост, создать через нее переходы, остановить ясно сознававшийся ими надвигающийся ужас… Напрасно многочисленными перестроениями власти, представительства, форм и лозунгов они пытались бороться, удержать свои позиции, ввести революцию в исторически знакомые, теоретически усовершенствованные русла. Напрасно с этой целью к власти привлекались то буржуазно-либеральные представители, то умеренно-социалистические элементы страны; то создавались коалиционные совещания, то демократические советы.

С 27 февраля, с момента крушения той формы, которая в представлении либеральной интеллигенции рисовалась деспотическим правлением, Россия неудержимо катилась в бездну.

Большие умы были западнические, а не русские. Среди интеллигенции было много людей с русской душой, но Дух был не русского христианина.

В настоящей части книги не имеется в виду касаться причин тяжелой драмы, постигшей русскую интеллигенцию в момент достижения ею, казалось бы, возможности осуществить ее идеалы и мечты в политической жизни родины. Краткой историей пережитых дней революции намечается установить лишь факты, освещающие связь между различными событиями этой эпохи, приведшими к кошмарному злодеянию в Ипатьевском доме. Первоначальные руководители революции, став 27 февраля на незаконную почву, конечно, не предвидели ужасной катастрофы, постигшей Царскую Семью 17 июля 1918 года. Они действовали с искренним убеждением, что принесут благо родине и народу; они горели желанием дать еще большее величие своей отчизне путем доведения войны до победоносного конца; они воодушевлены были мечтой своего глубокого и могучего единения со всем народом; их умы были широко насыщены учениями о народовластии; их души были русскими, гуманными, жалостливыми, сентиментальными; они не любили крови, боялись ее, и даже их революция оказалась бескровною. Тем более, конечно, они ни минуты не допускали мысли о возможности пролития крови Царской Семьи.

Но кровь Августейших Православных Мучеников пролилась. Злодеяние совершили изуверы советской власти. И в крови Царя, Царицы и их бедных детей повинна и вся Россия. Повинны и те народные избранники Государственной Думы, которые приняли на себя смелость и дерзновение руководить переворотом, хотя бы таковое руководительство признавалось ими вынужденным силою обстоятельств, сложившихся к моменту выхода революции на улицы столицы.

Заключение это базируется на том основании, что под официальным обликом во внутреннем содержании Февральской революции с первого дня ее возникновения проявился элемент, логически направлявший последовавшие события к кровавому преступлению 17 июля. Этот элемент выразился в роковой непоследовательности между словом и делом всех деятелей несчастной революции. Для руководителей ее, в лице представителей власти Временного правительства, непоследовательность явилась тяжелым искупительным крестом, который давил их во всех начинаниях, коверкал и искажал все пути рассудка и сердца, обращал их в жалких рабов достигнутой власти и в конце концов задавил окончательно.