— В суматохе не придумал ничего умнее возвращения... Что бы ему стоило позвонить, а? Будет впредь мне наука. Будем готовиться ко всему. Но мы ведь раньше так не работали, на своей-то земле...

— Да скорее всего, он просто выполняет приказ. Раз вестей нет —значит, едет назад.

Большаков опустил взгляд, он чувствовал, что майор не сводит глаз с его лица.

— Ну, давай, Нострадамус, соберись...

На этот раз Большаков поднял очи и произнес:

— Надо подождать.

—Добро. Ну а ты чем занимаешься?

Большаков рассказал об аппаратуре, которую они с Ахмеровым обнаружили в беседке и у майора в кабинете.

— Ренат сказал, что беседку можно полностью поставить под контроль, а вот тот жучок, который стоит у вас, очень тонкой работы, его надо либо звукоизолировать во время важных разговоров, либо просто в вашем кабинете о секретах не беседовать.

— Вот суки... —сказал майор. —Ладно, совещаться будем в библиотеке. Звукоизоляция и все эти твои выкрутасы с подложной акустической реальностью —это, конечно, не на каждый день. Игра не стоит свеч, дешевле просто не трепаться где не надо. Но для оперативной работы может пригодиться. Или просто для того, чтобы иногда... как это вы говорите? «Прикалываться»?

— Еще говорят «стебаться».

— Хорошее слово, —одобрил Борисов. —Особенно без первых двух букв. Ну, покажи, чего наработал...

Большаков сел, пощелкал клавишами, потом переплел руки на груди, прислушиваясь. Из колонок послышался голос Борисова: «Вообще, работой Большакова я очень доволен. Думаю, объявить ему благодарность. А? Что ухмыляетесь? Что смешного? Я оч-чень рекомендую некоторым остолопам вроде прапорщика Ахмерова брать пример со старшего лейтенанта Большакова! Вопросы есть? Нет. Вот так».

Майор, вслушиваясь в свой голос, изумленно посмотрел на Илью. Большаков скромно потупился и вообще весь был —воплощенная невинность.

«Большако-ов, Большако-ов...» —донесся недовольный голос Ахмерова.

«А что, Юрий Николаевич прав. Илья действительно молодец, —ответил ему тихий басок Ларькина —и потом уже громче: —Товарищ майор, разрешите рассказать анекдот?

— Ну, расскажи.

— «Стук в дверь.

— Кто там? — спрашивает хозяин.

— Это я, твоя смерть.

— Ну и что дальше?

— Да вот, собственно, и все!»

Через некоторое время недовольный голос Борисова из колонок лязгнул: «Не смешно». Настоящий Борисов усмехнулся и, подумав, сказал:

— Но ведь и правда не смешно... Однако ты жук... Я бы в жизни не стал тебя так хвалить.

Большаков приложил руку к сердцу.

— Товарищ майор, поверьте, приколоться, исключительно приколоться, —улыбнулся он и уже очень серьезно продолжил:

— Юрий Николаевич, есть ещё информация к размышлению. Ренат сказал, что запись с жучков идет на наш ретранслятор. — Большаков махнул рукой в сторону стены.

— Вот те нате, — повел головой майор.

— Это ещё не все. Он говорит, что такая аппаратура, какая у нас установлена, в ФСБ не используется. Но про один из жучков ему известно, что приборами такого типа иногда пользуется ГРУ.

На этот раз Борисов ничего не сказал.

— И последнее. Рабочих диапазонов частот несколько, часть наши, а часть грушные. То есть грушевые...

— Ну и компот. Получается, ГРАС против ГРУ и ФСБ? Нет, я так не играю.

— Может, замять это дело?

— Мне бы ещё понять, в чем оно состоит. Почему нас вначале пускают в огород, а потом начинают убивать за съеденный щавель? Пусть мне это объяснят и попросят прощения, а тогда я подумаю! — разъярился майор. —А заодно скажут, что делать с девчонкой. Бритвой по горлу и в колодец? А во!

Он показал дулю той стене, за которой на крыше здания находился ретранслятор.

— Юрий Николаевич, а почему вам не сделать было соответствующий укол, только не юноше, конечно, а психиатру. Мне кажется, он достаточно много знает.

— Мне вот тогда так не казалось. Точнее, я не был уверен. Вполне могло оказаться, что врач скрывает свои связи с Таном, потому что, скажем, у них совместный бизнес по продаже транквилизаторов. А нас бы поперли из Оренбурга — а если нет, то ещё хуже: было бы тремя- четырьмя трупами больше. Так я думал тогда. Теперь же, после всего, что ты сказал, я думаю: и хрен с ним. И правильно мы его не стали колоть. Теперь вообще получается, из-за нас семь человек ликвидировали — а зачем? Непонятно...— Борисов угрюмо помолчал и спросил: —Так где, говоришь, у меня там микрофон?

Войдя в свой кабинет, он первым делом осмотрел раму. Маленькое пятнышко микрофона по цвету совпадало с ней и издалека выглядело почти совсем незаметным дефектом краски. А для того, чтобы рассмотреть жучок вблизи, нужно было встать на подоконник. Борисов признался себе, что при всей своей подозрительности он не каждый день это делает.

Настроение было испорчено. Куда-то запропастился Ренат. В кабинете стало неуютно, словно кто-то постоянно находился за спиной, слушая каждый... чих. Майор поймал себя на желании говорить вслух, словно он вошел в комнату, где уже находится один-единственный внимательно следящий за ним человек, а ему, Борисову, нужно приблизиться к нему, чтобы забрать оставленный здесь днем ранее предмет. Просто для того, чтобы как-то объяснить свое приближение, объявить о миролюбивых намерениях, появилось непреодолимое желание пробормотать про себя — но непременно вслух: «Где тут моя кружечка стоит... Ага, вот она...»

Невозможно стало подслушивать большаковские разговоры. А это уже успело стать привычкой, рутиной, своеобразным ежедневным обрядом. Майор, безусловно, доверял Илье, но считал себя не только вправе, но и обязанным присматривать за главным шалуном — как бы не влип в историю, не натворил чего лишнего. Отеческая забота, не более...

Борисов знал одно средство от расходившихся нервов. Он достал пачку сигарет и зажигалку и, пуская дым над двумя т-образно составленными столами, задумался.

* * *

Документ № 6. Содержался в шифрованном файле PECHORA6.DOC.

(Текст изначально был написан по-французски и рассчитан на людей, владеющих специфическим арго, распространенным в том числе и среди офицеров русской армии. Время написание текста — приблизительно — вторая половина десятых годов XIX века.)

Время прогрессивной фазы подошло к концу. Последние политические перемены как в России, так и за её пределами недвусмысленно указывают на то, что настала пора уйти нам со сцены — на время, чтобы самим собраться с силами для следующего рывка.

Екатерина Великая отыграла свою партию на славу. Двуглавый орёл вспомнил о гнезде, из которого вылетел когда-то, и желание вернуть себе отеческое достояние пребудет в нем теперь навсегда. Вратам в