– Представляю, как вам было тяжело, – сказала Робин.

Теперь всех четверых сблизило хрупкое чувство локтя. По крайней мере в одном они сошлись: Оуэн Куайн поступил подло.

– На самом деле я пришел к вам для того, чтобы услышать профессиональный анализ текста, – признался Страйк, когда Кэтрин в очередной раз утерла опухшие от слез, узкие как щелки глаза.

– Это в каком же смысле? – спросила она, и Робин под этой резкостью почувствовала удовлетворенную гордыню.

– Я не могу понять некоторые эпизоды «Бомбикса Мори».

– Ничего сложного тут нет, – сказала Кэтрин, а потом опять эхом повторила за Фэнкортом: – Премий за тонкий психологизм этому роману не дадут, вы согласны?

– Не могу судить, – ответил Страйк. – Но в романе есть один весьма интригующий персонаж.

– Фанфарон? – спросила она.

Банальная догадка, подумал Страйк. Фэнкорт – знаменитость.

– Я имел в виду Резчика.

– Об этом даже говорить не стану.

Робин содрогнулась от ее жесткости. Кэтрин покосилась на Пиппу, и Робин поняла, что их объединяет плохо замаскированная общая тайна.

– Порядочного из себя изображал, – бросила Кэтрин. – Притворялся, что для него есть нечто святое. А сам…

– Ни от кого не могу добиться толкования образа Резчика, – посетовал Страйк.

– Это потому, что не перевелись еще приличные люди, – сказала Кэтрин.

Страйк перехватил взгляд Робин и одними глазами попросил ее взять инициативу на себя.

– Джерри Уолдегрейв признался Корморану, что Резчик – это он, – забросила удочку Робин.

– Мне нравится Джерри Уолдегрейв, – с вызовом сказала Кэтрин.

– Вы с ним знакомы? – удивилась Робин.

– Оуэн как-то взял меня на банкет – на рождественский, два года назад, – объяснила она. – Там был Уолдегрейв. Милейший человек. Правда, перебрал немного.

– Выходит, он уже тогда пил? – вклинился Страйк.

И совершил ошибку: он ведь для того и передал инициативу Робин, чтобы не отпугнуть собеседницу. Теперь Кэтрин замкнулась в себе.

– Еще какие-нибудь интересные личности присутствовали тогда на банкете? – спросила Робин, пригубив бренди.

– Майкл Фэнкорт, – быстро ответила Кэтрин. – Многие считают его заносчивым, но меня он очаровал.

– А… вы с ним побеседовали?

– Оуэн не разрешил, – сказала она, – но я пошла в дамскую комнату и на обратном пути успела ему сказать, как меня восхитил «Дом пустоты». Оуэн был бы вне себя, – добавила она с мелочным удовлетворением. – Он вечно твердил, что Фэнкорта перехвалили, но я считаю его блистательным автором. Короче, мы немного пообщались, а потом кто-то утянул его в сторону, но в принципе могу только повторить, – Кэтрин говорила заносчиво, как будто в комнате незримо присутствовал Куайн и слушал, как она превозносит его соперника, – со мной он был очарователен. Пожелал мне успехов на литературном поприще, – добавила она, отпив бренди.

– А он знал, что вы близки с Оуэном? – спросила Робин.

– Знал, – саркастически усмехнулась Кэтрин, – я сама его просветила, а он засмеялся и говорит: «Мои соболезнования». Ему было безразлично. Оуэн перестал для него существовать. Я это почувствовала. Нет, я все же считаю, он приятный человек и великолепный писатель. Люди всегда завидуют тем, кто прославился, верно?

Кэтрин подлила себе еще бренди. У нее был на удивление трезвый вид. Если бы не румянец, никто бы не сказал, что эта женщина от души приложилась к бутылке.

– Значит, Джерри Уолдегрейв произвел на вас хорошее впечатление, – почти рассеянно произнесла Робин.

– Он – прелесть, – сказала Кэтрин, будто решила превозносить всех, кому досталось от Куайна. – Чудесный человек. Хотя и напился, причем очень сильно. Он сидел в боковой комнате, и люди обходили его стороной, понимаете? Эта ведьма Лиз Тассел никого к нему не подпускала, так как он, видите ли, городил чушь.

– Почему «ведьма»? – спросила Робин.

– Наглая старая свинья, – бросила Кэтрин. – Слышали бы вы, как она разговаривала со мной, со всеми. Но я-то знаю, откуда ветер дул: она злилась, что туда заявился Фэнкорт. Вот я ей и сказала… Оуэн пошел проверить, не отключился ли Джерри, – что бы там ни говорила эта ведьма, но Оуэн никогда бы не оставил его, бесчувственного, сидеть в кресле, – а я и говорю: «Только что познакомилась с Майклом Фэнкортом: он просто очарователен». Лиз Тассел это зацепило, – подчеркнула довольная собой Кэтрин, – зацепило, что со мной он очарователен, а ее не переваривает. Оуэн рассказывал, что она когда-то с ума сходила по Фэнкорту, а тот даже не смотрел в ее сторону.

Сплетни, пусть даже старые, были ее стихией. По крайней мере на один вечер Кэтрин Кент смогла распушить перья.

– Когда я ей это сказала, она почти сразу ушла, – с удовлетворением закончила Кэтрин. – Старая карга.

– Я знаю от Майкла Фэнкорта, – начал Страйк, и Кэтрин с Пиппой буквально впились в него глазами, сгорая от желания узнать, чем же мог поделиться со Страйком великий писатель, – что Оуэн Куайн и Элизабет Тассел когда-то состояли в интимных отношениях.

После краткого изумленного молчания Кэтрин Кент расхохоталась – и, похоже, искренне: пронзительно, почти радостно, на всю квартиру.

– Оуэн Куайн и Элизабет Тассел?

– Так сказал Майкл Фэнкорт.

Пиппа просияла, видя и слыша такое неожиданное, хлынувшее через край веселье Кэтрин Кент: та, не в силах перевести дыхание, откинулась на спинку дивана и тряслась от неподдельного смеха, расплескивая бренди себе на брюки. Ее истерическое ликование оказалось заразительным: Пиппа тоже захохотала.

– Ни за что на свете… – задыхалась Кэтрин… – Хоть… озолоти…

– Сколько лет прошло, – сказал Страйк, но длинная рыжая грива все так же вздрагивала от непритворного смеха Кэтрин.

– Оуэн и Лиз… никогда. Ни за какие коврижки… вы просто не понимаете. – Кэтрин даже прослезилась и вытерла глаза. – Его от нее тошнило, от этой уродины. Иначе я бы знала… Оуэн трепался обо всех, с кем хоть раз переспал, – в этом смысле он не был джентльменом – подтверди, Пип. Мне ли не знать, с кем у него было… Не понимаю, с чего Майкл Фэнкорт это взял… Да ни за что на свете! – повторила Кэтрин Кент с непринужденным хохотом и полной уверенностью.

От смеха она окончательно расслабилась.

– Но вы не знаете, как понимать образ Резчика? – спросила ее Робин, опуская свой стакан на столик с видом гостьи, собирающейся распрощаться.

– Ну почему же не знаю, – ответила Кэтрин, еще не переведя дыхание после приступа смеха. – Знаю. Какая же это низость – так поступить с Джерри. Подлый лицемер… Требовал, чтобы я держала язык за зубами, а сам взял да и вставил это в «Бомбикса Мори»…