Пабы Карнарвона не слишком привлекательны. Мне не нравятся викторианские питейные заведения с их подлыми маленькими занавешенными окнами. Это ханжеский прием — спрятаться от осуждения. Вот и бары Карнарвона показались мне из того же разряда. Насмотревшись на них критическим взглядом, я, естественно, ощутил жажду и вернулся в тот, что вызвал у меня особенное отвращение.

Меня встретил теплый запах пива и опилок. К стенам были прикреплены листы бумаги с ассортиментом пива и виски; под вывесками за круглыми столиками сидели мужчины. Некоторые говорили по-валлийски, другие — по-английски. Я решил, что это — работники с ферм и рабочие с каменоломни Лланбериса.

Отворилась дверь, и в паб вошел мужчина в железнодорожной форме. Похоже, он был популярным человеком, потому что его встретили дружными приветствиями, и все разговоры прекратились. Он уселся рядом со мной. Мужчина ответил на заданные ему шутливые вопросы и уткнул жизнерадостное лицо в кружку с элем. Я решил, что он — социалист и атеист, поскольку громко прошелся насчет валлийцев, ходящих в церковь, и валлийских священников. Половина собравшихся почувствовала себя крайне неловко, а другая половина радостно засмеялась. Он немилосердно подшутил над сидевшим в углу чистеньким молодым человеком — как выяснилось, известным волокитой. Шутки железнодорожника того заметно смутили, и на мгновение мне показалось, что он выйдет из себя. В характере кельтов есть что-то почти садистское. Мне доводилось видеть ирландцев, вот так же издевавшихся над своими друзьями. Ничто не может быть столь оскорбительным, как злая насмешка. Древние барды пользовались этим в полной мере.

Затем произошел неожиданный исход, вызванный прибытием автобуса. Все мужчины, которых я принял за рабочих из каменоломни, покинули помещение. Фермеры остались. Я заговорил с молодым железнодорожником. Мы затронули тему войны. Он сказал, что служил в валлийском полку и у него сохранились живые воспоминания о битве за Ипр.

Когда он сказал, что родился на юге, я понял, чем он отличался от северных фермеров. Свою жизнь он начал в шахте под Кардиффом.

Вторая пинта на него подействовала. Он вдруг поднялся и превратился в актера: скорчился и сложил руки, словно держал кайло. Он рассказывал чрезвычайно красноречиво, как нужно действовать, чтобы отрубить большой кусок угля. Изобразил пронзительный треск, который издает порода. Кульминацией рассказа стал крик «Берегись!» — и звук обрушивающегося в темноте угля.

Он рассказал о работе в ночную смену. Из темноты шахты клеть поднимается в темноту неба. Шахтеры настолько устают, что не могут сказать «доброй ночи». Это просто тела, бредущие домой…

Драматический пыл молодого человека привел всех в немое удивление. Фермеры Карнарвоншира и Англси застыли с кружками эля в коричневых руках, слушали историю жизни, такой от них далекой.

Так Северный Уэльс встретился с Южным.

Я попрощался и вышел на улицы Карнарвона. Увидел замок под звездами — холодный, одинокий… Соленая вода стучала в его стены.

5

Он стоял у входа в замок. Первым моим впечатлением было, что мистер Ллойд Джордж подвергся обработке в итонском инкубаторе: тот же рост, примерно тот же возраст, то же выражение лица, такой же голос, такой же дар рассказчика, как у других выпускников Итонского колледжа. На нем была синяя униформа служащего из управления надзора за королевскими замками. Он представился: мистер Рис Хью, начальник смены. Обычные заблудшие овцы, бегающие по историческим руинам, робко собрались возле него. Он взял трость и повел нас за собой.

Замок Карнарвон — одно из самых величественных сооружений на Британских островах. Мы с детства знаем о нем по фотографиям в железнодорожных вагонах, но редко кто в состоянии вообразить себе его истинные размеры и величие.

Снаружи огромный средневековый замок кажется совершенно не пострадавшим, но внутри — руины. Приблизьтесь к нему с моря, встаньте под могучими стенами — он выглядит точно таким, каким его видели средневековые валлийцы. Только когда пройдете в ворота на подстриженные газоны, увидите, что неизвестно где начинающиеся стены и арки заканчиваются в воздухе. Это один из краеугольных камней Уэльса, «самый величественный символ нашего завоевания» — сказал о нем валлиец Пеннант.

Мистер Хью поднял палку и начал рассказ о замке.

Одни экскурсоводы вгоняют в сон, другие доводят до отчаяния, есть и такие, к которым испытываешь презрение; попадаются и те, что ничего, кроме смеха, не вызывают. Я встречал всяких, но мистер Хью — один из тех редких гидов, которые срастаются со своим замком. Он знает здесь каждый камень. Он прочитал о нем все книги и проверил на месте каждое слово!

У него высокий голос кельта. Это голос барда, воспевающего эпические события древности.

Он пропел нам об Эдуарде I.

Этот замок призван был помочь в подавлении мятежа валлийцев, которые уже подустали прятаться в горах. Король намерен был положить конец свободам Уэльса. Он много времени потратил на объезд цепи замков, бывших когда-то горем, а ныне сделавшихся гордостью Уэльса — Конви, Криккиэта, Харлеха, Бира и Бомариса. Самым большим из всех был Карнарвон.

Мистер Хью взмахнул тростью и своим рассказом возродил для нас замок. Он показал нам это место исполненным жизни. Мы видели поваров, несущих из кухни дымящиеся блюда, всадников возле будок стражи, часовых, расхаживающих по крепостным стенам.

— А здесь, — сказал мистер Хью, указывая на недавно подстриженную лужайку, — была королевская трапезная. Тут сидел король, а лучники стояли на часах, готовые к бою. Заметьте, вход в трапезную был таким узким, что войти в него мог только один человек.

Почему? Да потому что в случае нападения лучники могли отстрелять врагов по одному. Вход был бы забит мертвыми телами. Король тем временем сбежал бы вон по той лестнице — сейчас она заблокирована, а тогда вела в маленький туннель в скале. У выхода на море дежурила лодка. А теперь пойдем дальше.

Он повел нас по винтовой лестнице в маленькую комнату Орлиной башни, которая ассоциируется с одним из самых знаменитых событий в англо-валлийской истории. Правда ли это, другой вопрос.

Хью рассказал, как супругу Эдуарда, Элеонору Кастильскую, отправили в Карнарвон, чтобы она родила наследника престола на валлийской земле.

В этой темной каменной каморке — двенадцать футов длиной и восемь футов шириной — королева будто бы родила несчастного ребенка, ставшего Эдуардом II. Произошло это в конце апреля. Король в то время находился в замке Рудлан. Он так обрадовался, услышав о рождении сына, что произвел посланца в рыцари и подарил ему обширные земли.

Эдуард поспешил в Карнарвон — увидеть Элеонору и наследника. Три дня спустя все вожди Северного Уэльса собрались у замка отдать почести завоевателю. Произошел исторический эпизод, в результате которого появился английский титул принца Уэльского.

Валлийские вожди просили Эдуарда назначить принца Уэльса, который бы правил от его имени, притом человека, который не умел бы говорить ни по-французски, ни по-английски.