Форосская резиденция была готова к лету 1988 г., и летний отпуск семья М. Горбачева провела уже здесь. Но строители не покинули эти благодатные края. По мере завершения строительства в Крыму начиналось строительство не менее, а может быть, и более роскошной новой резиденции для М. Горбачева в Мюссере, рядом с Пицундой в Абхазии. И здесь был сооружен роскошный дворец в невысоких горах, от него к морю был пробит тоннель. Переоборудовался военный аэродром в Гудауте. К весне 1991 г. во дворце в Мюссере заканчивалась уже внутренняя отделка, и в холле вывешивались огромные люстры в форме виноградных гроздьев. Неожиданные препятствия возникли, однако, для этого нового дворца со стороны демократической печати в Грузии. Грузинский «Демократический вестник» подробно описал еще в 1990 г. объемы и характер секретной стройки, ссылаясь на начальника управления делами Совмина Грузии Зураба Махарадзе. Если верить газете, то вся территория новой резиденции составляла 480 гектаров, а основное 4-этажное здание состояло из 40 больших комнат и залов, не считая комнат для охраны и прислуги. Дворец этот строился из заграничных материалов, а песок завозился с лучших пляжей Болгарии. Однако мебель делалась в Кутаиси из отечественного мореного дуба. Раиса Максимовна и сюда наведывалась довольно часто, и ее встречал и давал пояснения начальник управления правительственной охраны в Закавказье генерал КГБ Валентин Борисович Панков. «Так как строительство дворца в Гудаутском районе почти завершено, – писал журналист А. Кириллов, – то не пора ли решить вопрос о передаче его народу Грузии, – ну хотя бы под детский дом для сирот, оставшихся после тбилисской трагедии 1989 г.?»[214]. Впрочем, отдых семьи Горбачева в Абхазии планировался только на лето 1992 г. Даже в Форосе многие помещения пустовали. Обстановка в стране менялась, и когда Горбачев с семьей приехали в Форос в 1988 г. в первый раз, о его местонахождении ничего и нигде не сообщалось. М. Горбачев и его супруга были вынуждены отдыхать в одиночестве, да они и по характеру не были особенно гостеприимны. Поэтому они не стали приглашать в свою новую резиденцию ни иностранных руководителей, ни членов Политбюро, как это любили делать Никита Хрущев и Леонид Брежнев, превращавшие раз или два в год именно Крым в место наиболее доверительных переговоров. Да и роскошь форосского дворца могла скорее вызвать недоумение или зависть, чем расположение к его хозяину. Непросто было совместить этот новый образ жизни главы советского государства с начавшейся в стране борьбой против неоправданных привилегий людей власти. Сам Горбачев говорил, что Форос не его собственность, а государственное имущество. Но весь этот дворцовый комплекс строился под вкусы и даже под структуру семьи самого Горбачева. Большую часть года форосская резиденция пустовала, но за ней надо было следить, поддерживая всю сложную инфраструктуру, заменяя смытую в море землю и высаживая новые деревья.

Первые корреспонденты смогли побывать в Форосе только 21 августа 1991 г., они прилетели сюда вместе с вице-президентом России Александром Руцким и Евгением Примаковым. Более подробные репортажи и фотографии из Фороса были опубликованы в 1992 – 1994 гг. Как писал один из журналистов, «в XX веке на Южном берегу Крыма было построено всего два чуда архитектуры – Ливадийский дворец императора Николая Второго и шикарная вилла Горбачева в Форосе с революционным именем “Заря”»[215]. «Я знаю и видел все государственные дачи всех генеральных секретарей за время Советской власти, – писал позднее начальник личной охраны Горбачева генерал-майор Владимир Медведев. – Форосская – вне конкуренции. Храм вырос на диво. Объект «Заря» – так значились эти царственные владения в документах КГБ. Сколько вбухали сюда народных денег – непостижимо»[216]. По документам, которые представлялись к оплате военными строителями, стоимость резиденции в Форосе не превышала 100 миллионов рублей. Однако по подсчетам бывшего министра финансов и бывшего премьера СССР Валентина Павлова, который хорошо знал, как составляются подобные документы, стоимость строительства в Форосе была никак не менее 850 миллионов рублей по ценам 1986 г., когда один рубль приравнивался в расчетах Центрального банка СССР к 1,3 доллара. А сколько все это стоило стране вместе с дворцом в Мюссере и с обслуживанием?! Поражен был размахом и роскошью новой резиденции Горбачева и его неизменный помощник Анатолий Черняев, который проводил летние месяцы рядом с шефом. Он записывал в сентябре 1988 г. в своем дневнике: «Дача Брежнева в Ливадии – пошлый сарай по сравнению с тем, что изготовлено здесь на колоссальной территории от Тоссели до мыса Сарыч. Зачем ему это?»[217]. Позднее Черняев признавал, что именно в Форосе у него впервые появились мысли о «личностно-семейном шлейфе» великого исторического подвига Горбачева. Да, конечно, в 1986 г., когда начиналось строительство в Форосе и Мюссере, мысли о демократии, гласности и борьбе с неоправданными привилегиями еще не очень беспокоили Горбачева. Но что было делать в 1988 – 1989 гг., когда новые дворцы были уже готовы? Не отдавать же всю эту роскошь военным ветеранам, как это было сделано с дачами № 1 и № 2 близ Ялты и с ливадийской резиденцией Брежнева. У ветеранских организаций просто не было сил и средств для поддержания всех этих роскошных владений в нормальном состоянии. Приходилось просто скрывать место отдыха от назойливых журналистов.

Не было ни одного журналиста и 4 августа на аэродроме в Крыму, где Президента СССР встречали руководители Украины, Крыма, Севастополя, командующий Черноморским флотом, генералы и адмиралы, – все как обычно. Уже на следующий день Горбачев вместе с семьей плавал в море, загорал на пляже, гулял по аллеям искусственного парка. Работал Горбачев в Форосе не очень много, больше спал. Он звонил многим лицам: шла подготовка выступления Президента СССР на процедуре подписания Союзного Договора, разрабатывался сценарий самой этой процедуры, вплоть до того, в каком прядке будут сидеть за столом при подписании Договора делегации от республик. Именно этот вопрос обсуждался по телефону с Ельциным 14 августа. Российский президент отвечал невпопад, он думал о чем-то другом, и Горбачеву показалось, что Ельцин колеблется. «Понимает ли Горбачев, – неожиданно спросил Ельцин, – каким атакам он, Ельцин, здесь подвергается?» «Борис Николаевич, – сказал Горбачев, – мы не должны ни на шаг отступать от согласованных позиций, с какой бы стороны их ни атаковали. Нужно сохранять хладнокровие»[218]. Ельцин на самом деле испытывал в эти дни большое давление со стороны радикалов из своего окружения, особенно активны были Юрий Афанасьев и Галина Старовойтова. Но и у самого Ельцина было немало сомнений. Союзный Договор казался ему новыми путами, ловушкой на пути к власти в России. Он начинал думать о новых условиях и оговорках. На следующий день начались переговоры о визите Ельцина в Казахстан, где он рассчитывал поговорить не только с Н. Назарбаевым, но и с лидерами республик Средней Азии. Согласовывать программу этого визита с Горбачевым Ельцин не счел необходимым.