Взгляд шаманки блеснул ей навстречу сквозь дымку тумана, который она напустила:

— В ней ещё теплится искра жизни, и моя малютка поддерживает её через эту девушку. Мы сделаем всё, что в наших силах.

Труслу охватило чувство беспомощности. Но здесь она столкнулась с таким случаем, где требовалось больше, чем обычное целительство, а её способности и без того были невелики. И тут она почувствовала, как её заключил в свои объятия Симонд. В трудную минуту он всегда оказывался рядом. Почувствовав его сильную поддержку, Трусла вздохнула с облегчением.

— Вам лучше уйти! — сказала Инквит, махнув рукой в сторону двери. И все, кроме Фрост, удалились, предоставив ей на свой лад управляться с Силой. Выходя, они слышали позади, как она сильным голосом затянула монотонную песнь.

Выйдя на палубу, под открытое небо, в котором уже занималась заря, Трусла и Симонд остановились, Трусла по-прежнему в его объятиях. По всем приметам день обещал быть ясным. Но Труслу преследовал образ носящейся где-то там по волнам кожаной лодчонки с печальным грузом.

Джоул занял на носу корабля место волночеи, капитан встал с ним рядом. Время от времени он отдавал распоряжения, которые передавались матросам. Они взяли курс на восток, впереди постепенно вставали из моря скалы, похожие на горловину бутыли, готовой поглотить хлынувшие навстречу воды.

Когда настало время еды, на палубу вынесли миски с похлёбкой из баранины, все поели, не покидая своих постов, заедая варево размоченным корабельным сухарём, который иначе нельзя раскусить.

Тут показалось солнце, его лучи принесли с собой свет и тепло. Но временами на волнах играли какие-то странные отблески. Или это только показалось Трусле? Но ей овладело такое нетерпеливое возбуждение, что ей было не до того, чтобы вглядываться в подозрительные мелочи.

— Эта девушка, Одга, говорила что-то про айсберги, которые стаей окружали корабль, — заговорила она, допив последние капли похлёбки. — Разве так бывает? Мне совсем незнаком север. Какие Силы Зла могут вызвать такие вещи?

— В своё время мы все узнаем, — только и ответил Симонд. — В этих местах человек только временный гость; настоящие хозяева здесь море, льды и скалы.

Вдруг с мачты послышался крик дозорного. Все тотчас же кинулись к борту. Раздалась отрывистая команда, и вышколенные матросы мгновенно кинулись спускать на воду шлюпку. Несколько человек спрыгнули в неё, держась за канаты, и отчалили от корабля.

Даже Трусле удалось разглядеть предмет, к которому направилась лодка — неправильной формы чёрное пятно, качавшееся на волнах; шлюпка неслась туда, как птица, подгоняемая быстрыми взмахами весел.

Лодка находилась слишком далеко, чтобы разглядеть с корабля, что там делается. Там чувствовалось только какое-то движение. Однако можно было догадаться, что из лодки вытаскивают человеческие тела и перекладывают их в шлюпку. Затем шлюпка снова отчалила и помчалась по волнам в обратный путь, оставив позади туземную лодчонку.

На корабле уже приготовились к встрече и перебросили через борт несколько небольших сетей, их осторожно втянули наверх и перетащили через поручни. Показались скрюченные, окоченевшие тела — одни мертвецы. Но вдруг одна рука шевельнулась, цепляясь за ячейки сети. И Трусла услышала радостный возглас поднимавших сети матросов.

Они даже не стали выпутывать эту единственную из сетей, Ханса вместе с сетью подхватил эту лёгкую ношу, как ребёнка, и отнёс в каюту На пороге его уже встречала Инквита, поторапливая моряка нетерпеливым жестом. Но когда вслед за ним туда хотели войти капитан и сопровождающие его матросы, она решительно захлопнула дверь у них перед носом.

Трое других, найденных в лодке, действительно оказались мертвецами. Повинуясь негромким командам капитана, их уложили на большие куски парусины. Скрюченные руки покойников кое-как распрямили и сложили на груди, вложив в них боевой топор, чтобы воины могли войти в Последние Врата.

Трусла отвернулась. Эти люди были ей не родня. И хотя перед лицом смерти все равны, у неё всё-таки было такое чувство, что она здесь лишняя и то, что происходит сейчас, не предназначено для её глаз. Симонд без слов понял её, и оба ушли оттуда на нос корабля к старому Джоулу, который сидел на возвышении, предназначенном для волночеи.

— Да отомстят за их смерть клыки Боскена, — протяжно, как песню, выводил старик слова заклинания, равномерно раскачиваясь взад и вперёд. — Да будет мне дано дожить до того часа, когда Дарг сметут с лица земли! Лотар Длинный Меч, Тортейн Стеймир, гордые воины, я помню, как вы победили самого большого варза, какого когда-либо удавалось загарпунить охотникам. А Рогар! Вот моряк! Сколько складных баек рассказал он на радость товарищам, сидя за чашей! Он шёл с нами, когда пал форт Салкар, и был одним из немногих, которые плыли на лодках по приказу самого Осберика! А девушка — я не знаю её, — но она прославилась и будет воспета бардами. Клянусь дыханием Повелителя волн, что в честь неё сложат песнь!

Тут старик обернулся и увидел Симонда и Труслу.

— Мы помним наших сородичей, которые покинули мир прежде, — горячо воскликнул старый капитан. — И когда не можем похоронить наших товарищей на суше, море всегда примет салкарского моряка, потому что мы с ним породнились. Теперь мы строим города, но когда-то только море было нашим домом, и мы проводили в море всю жизнь. И оно по справедливости принимает нас, когда приходит наш час.

И море приняло троих погибших салкаров. Их зашили в парусину, и сам Джоул пропел песнь, прославляя их имена и совершенные подвиги, а капитан вылил в зыби прощальную чашу. Обвязанные толстой железной цепью, они погрузились в волны, которые высоко заходили над ними, словно радуясь добыче.

Но Одги не было среди них Таинственные силы, которыми повелевали шаманка и эсткарпская колдунья, удерживали её от последнего путешествия.

Невзирая на обрывистое предостережение, полученное от Одги, в котором говорилось об опасностях, ожидающих их впереди, «Разрезатель волн», подобрав терпящих бедствие, снова лёг на прежний курс.

Спустя некоторое время Трусла зашла в каюту за кувшином с песком, который купила на базаре у пристани. Не снимая с горлышка деревянную крышку, она села, поставив кувшин себе на колени. Она медленно поворачивала кувшин в руках, и незаметно её печаль и постоянная тревожная озабоченность куда-то испарились. Закрыв глаза, она стала вызывать в памяти всё, что прежде так старалась забыть.

Жизнь обитателей Торовых Болот, проходившая среди трясин и ручьёв, была ничуть не легче, чем жизнь салкаров, которые доверяли своё существование такой предательской стихии, какой ей казалось море. Наверное, то, к чему ты с детства привык, кажется тебе, если так можно сказать, меньшим злом.

Среди своего племени Трусла занимала самую нижнюю ступень, там она была почти что отверженной. И только благодаря заступничеству слепой Мафры она находилась сейчас здесь. Трусла никогда не знала тепла родственной любви и поддержки. В её племени не признавалось личное материнство, а об отцовстве и вовсе не говорили, и ни один человек не знал, кто зачал её в ночь Лунных плясок. Но вот это — она снова повернула кувшин и вспомнила, как к ней пришло освобождение — это стало такой же неотъемлемой частью её существа, как сама кровь, текущая в её жилах.