class="p1">«Неужто мне не перемолвиться с девочкой хоть словечком?»- подумал Сикстен. И вот, встретив однажды на дороге неподалеку от торпа точильщика, он обменялся с ним платьем и хорошенько заплатил ему за то, что тот на минутку одолжил ему точильный камень.

Когда он явился на торп, Малин вместе с младшими братьями и сестрами собирала яблоки со старой, поросшей мхом яблони на дворе у дома. Солнце освещало цветочки в её волосах, и Сикстен думал, что прекрасней этой картины он ничего не видел.

— Не нужно ли вам что-нибудь наточить? — спросил он.

— Нет, отец сам точит ножи и ножницы. Но отдохни малость и выпей стакан молока, — сказала Малин, подойдя к точильщику.

И тогда он тихим голосом сказал:

— Не бойся меня, Лина, и не убегай. Ведь я не желаю тебе зла. Ответь мне только на один вопрос. Это ты плясала прошлым летом у ручья в глухом лесу?

— Да, — дрожа ответила Малин. — Но никакая я не лесовица. Я плясала только для того, чтобы высохли волосы.

— У тебя такие красивые цветочки в волосах, — сказал Сикстен. — Откуда они у тебя?

— Как ты можешь видеть мои цветочки? — спросила Малин. — Ведь эльфа сделала их невидимыми.

— Какая эльфа? — удивился Сикстен.

— Я не смею говорить тебе об этом, — призналась Малин. — Если я скажу, ты тоже подумаешь, что я — заколдована.

— Расскажи мне обо всем, — попросил Сикстен. — Меня тебе бояться нечего.

И тут Малин рассказала ему обо всем. А когда она упомянула о том, что эльфа сказала, будто её цветочки останутся невидимы для всех, кроме одного, Сикстен воскликнул:

— Это, верно, речь шла обо мне!

— О тебе? — переспросила Малин.

— Да, ведь только я их вижу, — сказал Сикстен. — И потому ты должна обручиться только со мной. Неужто ты этого не понимаешь?

Да, Малин это понимала. Но она понимала также не то, что никогда сыну помещика не жениться на дочери торпаря. И если Сикстен поведет об этом речь со своими родителями, они наверняка прогонят торпаря и его семью с торпа. И тогда конец всем отцовским радостям. Не будет у них ни цветов, ни новых теплиц, ни оранжереи, о которых он мечтал. Поэтому Малин попросила Сикстена, чтобы он подождал и не говорил о ней с родителями. Сикстен обещал.

Назавтра Малин сказала отцу с матерью, что она хочет поискать себе новое место на зиму. На дворе ведь уже осень, а какая же работа для неё зимой в саду. Родители пытались уговорить её остаться. Но все было напрасно. Уложила она свои платья в маленький узелок и отправилась в путь. Стоял прекрасный осенний день, и деревья сверкали золотом. Малин подумала, что ей все равно придется пройти через лес, где она прошлым летом пасла коров. Что, если удастся еще раз увидеть Белоцвету!

Подойдя к прогалинке в лесу, она остановилась и огляделась.

— Прощай, милая Белоцвета. Ухожу куда глаза глядят.

Зашелестели тут желтые листья березы, и оттуда высунулась голова маленькой эльфы.

— Куда ты идешь? — спросила она. — Будешь искать того, кто может увидеть твои цветочки?

— Его я уже нашла, — сказала Малин. — Оттого-то я и отправляюсь странствовать по белу свету.

— Да, люди такие странные! — снова сказала Белоцвета. — Никогда нам, эльфам, не понять людей!

Малин попыталась объяснить Белоцвете, почему ей теперь нужно уйти из дому.

— Там в дуплистом пне есть золото и серебро, — внезапно произнесла эльфа. — Люди любят золото. Может, твой отец сможет откупить торп за это золото.

Подбежав к старому дуплистому пню, эльфа стала сгребать листву, прикрывавшую дупло. И к своему великому удивлению, Малин увидела, что в дупле засверкало и золото и серебро.

— Оно лежит здесь уже давным-давно, со времен бабушки моей прабабушки. Оно попало сюда во время одной из войн, которые время от времени ведут люди. И тогда они кое-что здесь спрятали. Теперь ты можешь все это взять.

Малин страшно обрадовалась:

— Спасибо тебе, Белоцвета! Я готова плясать от счастья!

И вместе с Белоцветой они радостно пустились в пляс. И плясали до тех пор, пока Белоцвета снова не исчезла в березовой листве.

Малин захватила с собой из дупла столько золота и серебра, сколько смогла унести, и пошла домой к отцу. Он вернулся с ней обратно в лес и захватил остаток клада в свой заплечный мешок. Потом отец отправился в господскую усадьбу и спросил, не может ли он откупить торп. И ему, ясное дело, продали торп. И всего лишь часть золота и серебра из его мешка понадобилась на это дело.

Потом торпарь построил новый красивый дом и большую чудесную оранжерею и так благоустроил свой торп, что его просто нельзя было узнать.

Сикстен же приходил туда каждый день и во всем помогал торпарю. А родителям он сказал, что поскольку они желают, чтобы когда-нибудь он стал хозяином усадьбы, то теперь самое время обучиться ему садовничать. А лучшего учителя, чем этот торпарь, ему не найти. Родителям Сикстена показались разумными его речи. И они очень радовались, что он выказал такое рвение. Никогда раньше за ним этого не замечали.

Когда же Сикстен под конец явился рука об руку с Малин к родителям, они тотчас поняли, почему он хотел научиться садовничать. И они иначе и не думали, что Сикстен сделал хороший выбор, хотя невеста была всего-навсего дочерью простого торпаря.

И вот начали готовиться к свадьбе. Малин вся сияла от радости и была так счастлива, так приветлива со всеми. Только одно происшествие чуть не омрачило её счастья в день свадьбы. Когда невесте надо было надевать свадебный наряд, к ней пришла цирюльница с горячими щипцами и хотела уложить её волосы большими буклями, как тогда носили. Тут Малин вскочила и закричала!

— Вы что, ума решились! Хотите сжечь мои цветочки!

Цирюльница от испуга так и выронила горячие щипцы из рук. Они упали на ковер и прожгли там дыру. А цирюльница решила, что Малин не в себе.

Но Малин ласково сказала!

— Прости меня!

И сама надела миртовый венец себе на голову. А невесты красивее Цветолюбицы Лины никто никогда не видел. Но только один жених видел мелкие, нежные, благоухающие цветочки в волосах своей невесты.

КАК ТРОЛЛИХА СТИРАЛА КОРОЛЮ БЕЛЬЕ

Неуютно стало троллям в Большой горе.

Люди стали все сильнее досаждать им. Когда папа-тролль был молодым, на семь миль вокруг не было ни одного человеческого жилья, а теперь на краю леса вырастал один дом за другим, новоселы без устали рубили лес и очищали землю