суммой, или давать ему что-либо в кредит и отпускать товары, под страхом быть оштрафованным на сумму сто червонцев. Затем Пелынщу было запрещено посещать иностранные посольства, так же как и встречаться в других домах с иностранными послами и сообщать им что бы то ни было из разговоров с королем. Наконец, приглашенный к обеду, он должен был стараться быть веселым и не казаться таким, как будто ему женщина поставила рога.

Король знал, что Пельниц где-то открыто выразился, что лучше служить свиньям, чем… а потому посоветовал ему отправиться искать счастья в Вестфалии; в результате же платил за него долги, держал его при себе и забавлялся им. Однажды, когда он просил короля о пособии, он приказал отвезти к барону мешок овса и высыпать на пол в его комнате…

В свое время Пельниц играл важную роль при дворе и, потому что позволял трунить над собой, был всеми любим. Однако он не был лишен способностей, только, к сожалению, был бесхарактерен и им помыкали, кто как хотел.

Смотря на Симониса, он щурил глаза, зная заранее, чего добивается этот молодой человек.

Они вышли на террасу перед дворцом, на которой в это время никого не было.

— Кавалер де Симонис, так, кажется? — начал он, — Король поручил мне дать вам инструкцию относительно Саксонского двора. Его величеству известно, что тайны этого двора, могу сказать вам, даже всех дворов в Европе, никому так хорошо не известны, как мне. Но скажите пожалуйста, чем вы думаете заняться при Саксонском дворе?

Симонис сразу сообразил, что он не должен быть очень откровенным, потому что у Пельница был слишком длинный язык и широкий рот, в котором ничто не могло удержаться.

— Это легко угадать, господин камергер, стоит только на меня взглянуть… Ищу счастия и хочу служить.

Пельниц окинул его взглядом с головы до ног.

— Понимаю, вы красивы и молоды. Гм!.. При Августе II вы могли бы там сделать свою карьеру. А теперь… разве понравитесь госпоже Брюль; но это Минотавр, — живо прибавил он, — и живьем съедает, кто только попадет в ее пасть.

Симонис улыбнулся.

— Королева, — продолжал он, — некрасива, как смертный грех, и благочестива до безумия… Но теперь женщины там не управляют… там одни только Гуарини и Брюль… Сказать по правде, Брюль — курфирст саксонский, король польский, великий князь литовский и т. д., и т. д. Брюль царствует… Но… не хотите ли вы явиться в числе конкурентов на освободившуюся вакансию одного из секретарей Брюля? Как кажется, один из них был поставлен к позорному столбу, но затем помилован и заключен пожизненно в Кенитштейне… Хотите знать, за что?

И он, нагнувшись к уху Макса, продолжал:

— Все секретари министра одновременно и любовники его жены… Этот изменил ей, влюбившись в ее служанку, а потому был наказан.

Симонис немного растерялся, но постарался улыбнуться.

— Я вовсе не рассчитываю, господин барон, на такую высокую вакансию и даже не желаю ее занимать. Я доволен буду меньшим, самым скромным.

— Как найдете нужным, так и поступайте, — продолжал Пельниц; — но я вам должен дать ключ ко всему. Старайтесь войти в милость к Брюлю. Для этого есть различные средства… И он любит молодых людей… даже очень любит, как говорят. Если он убедится в вашей верности, то может устроить вас при короле. С тех пор как короля оставила его любимая дочь, вышедшая замуж за баварского короля, ему не с кем проводить послеобеденное время. Почем знать?.. Быть может, он проявит свою милость к вам.

Сказав это, камергер заложил руки в карманы и прошелся несколько раз по террасе. Затем снова встал напротив Симониса и, оглянувшись кругом, обратился к нему, понижая голос:

— Насколько я мог заметить, вы имели счастье понравиться королю, так как Алькмена дала вам лучшую аттестацию, взобравшись к вам на колени… Но странно, почему бы вас не оставить здесь, при нашем дворе?.. Гм! Меня удивляет, что его королевское величество сам вас гонит отсюда в Саксонию. Гм!.. Это что-то непонятно…

Испугавшись этого предположения, Симонис быстро прервал:

— Я сам решил уже давно ехать в Саксонию… У меня там есть родственник, советник Аммон… Меня никто туда не посылает, я сам еду туда.

Барон, снисходительно улыбаясь, посмотрел на Симониса и затем сделал ему знак сойти с террасы, где никто не мог их подслушать.

— Король недоволен ни Бегуелином, ни Аммоном, и счастье положительно само просится к вам в руки… Король находит, что они не сообщают ему обо всем подробно, а за Саксонией нужна присматривать. Брюль человек двуличный. Откровенными письмами оттуда вы можете сделать себе карьеру…

Затем он взглянул ему в глаза. Симонис решил, что ему следует обидеться, чтобы не выдать своей тайны…

— Извините, господин барон, — прервал он, принимая вид оскорбленного, — ни принять должность шпиона, ни исполнить ее я не сумею.

Пельниц разразился смехом.

В это время в передней дворца послышался шум, точно там случилось что-нибудь необыкновенное, а так как барон Пельниц был очень любопытен, то поторопился возвратиться во дворец вместе с Симонисом.

В аллее, ведущей ко дворцу, показался придворный экипаж, с гайдуками в парадной ливрее и запряженный лучшими лошадьми; упряжь искрилась и блестела от позолоты. Очевидно, к короли" ехали какие-то гости.

Король, по-видимому, уже заметил из аудиенционного зала этот поезд, и скоро раздался его гневный голос, между тем как экипаж приближался к крыльцу:

— Кто послал за этими двумя римскими прелатами? — крикнул он.

Все молчали; наконец старый генерал Лентулус, стоявший в стороне, ответил:

— Это я, ваше величество!

Видно было, как Фридрих, с поднятой палкой, бросился к Лентулусу, который вытянулся перед ним в струнку.

— Вы — осел, осел! — кричал король. — Понимаете, вы старый осел!

И он ударил своей палкой по полу, от чего все собаки подняли страшный лай.

— По приезде прелатов, — прибавил Фридрих, — вы сами пойдете отпрягать лошадей и убирать экипаж, а для этих прелатов прикажите запрячь пару старых, хромых одров в оборванные дрожки… И этого довольно для них… Понимаете?

Поклонившись, Лентулус удалился. В то же время вошли два римских прелата в своих фиолетовых мантиях, с крестами на груди и с плащами, перекинутыми через руку. За ними тотчас закрылись двери.

Разговор их с королем никому не был известен, но спустя час, по окончании аудиенции, они вышли на крыльцо и были поражены рваным экипажем, который их ожидал. Лентулус провожал их…

Монсиньоры спросили с замешательством о причине такой перемены.

Генерал