ударом – задача слишком трудная, спартанцы принуждены были принять план, отвергнутый ими в начале сражения. Они расступились перед фиванцами и дали им пройти между своими, а когда те, увидев, что прорыв уже совершился, нарушили строй, спартанцы погнались за ними и, поравнявшись, напали с флангов. Но и тогда им не удалось обратить врагов в бегство: фиванцы отошли к Геликону, причем эта битва преисполнила их самомнением, так как им удалось остаться непобежденными, несмотря на то, что они были одни без союзников. (Ксенофонт: «Греческая история»; 4; 2–3).

По возвращении в Спарту, пишет Плутарх, Агесилай сразу же завоевал симпатии граждан и всеобщее удивление своими привычками и образом жизни. Ибо, в отличие от большинства полководцев, он не вернулся с чужбины другим человеком, преобразившимся под воздействием чужеземных нравов, недовольный всем отечественным, ссорящимся со своими согражданами; наоборот, он вел себя так, как если бы никогда не переходил на другую сторону Эврота, уважал и любил родные обычаи, не изменил ничего ни в пище, ни в купаниях, ни в образе жизни своей жены, ни в украшении своего оружия, ни в домашнем хозяйстве. Даже двери собственного дома, которые были настолько древними, что, казалось, были поставлены еще Аристодемом, он сохранил в прежнем состоянии. (Плутарх «Агесилай»).

Война тем временем продолжалась. Фарнабаз и Конон, как только они победили лакедемонян в морской битве при Книде, поплыли по островам и приморским городам, изгоняя лаконских гармостов; они уверяли жителей этих городов, что они не будут оставлять гарнизонов в их крепостях, а предоставят им полную автономию. Услышав это, последние обрадовались, превозносили Фарнабаза и слали ему щедрые дары. Получив от Фарнабаза деньги, Конон отправил его в Афины и восстановил большую часть длинных стен, разрушенных афинянами после поражения в Пелопоннесской войне. (Ксенофонт: «Греческая история»; 4; 8).

В 393 г. до Р.Х. в Коринфе при поддержке аргивян произошел демократический переворот. Было перебито более сотни представителей знатных семей, еще пятьсот отправились в изгнание. Пришедшая к власти партия объявила о вхождении Коринфа в состав Аргосского государства.

В 391 г. до Р.Х. войско пелопоннесцев в Азии, которым командовал спартанец Фиброн, было разбито персами при Эфесе.

В 390 г. до Р.Х. лакедемоняне узнали, что весь скот коринфских жителей находится в их владении и согнан в Пирей, а многие также кормятся из запасов имеющихся в самом городе; поэтому они снова отправились походом на Коринф под предводительством Агесилая. Защитники Пирея даже не думая о сопротивлении, все устремились в святилище Геры. Агесилай вступил в крепость и овладел всеми припасами. Когда царь находился еще около Коринфа и наблюдал, как его воины уводят пленных и уносят добычу, к нему прибыли послы из Фив с предложением дружественного союза. Агесилай, всегда ненавидевший этот город, нашел случай подходящим, чтобы выразить свое презрение к фиванцам, и сделал вид, что не видит и не слышит послов. Но еще не успели фиванцы уйти, как к царю прибыли гонцы с известием, что целая мора спартанцев изрублена коринфскими наемниками во главе с афинянином Ификратом. Такое большое несчастье уже давно не постигало лакедемонян: они потеряли многих славных воинов, причем гоплиты оказались побеждены легкой пехотой, и лакедемоняне – наемниками. Агесилай тотчас поспешил на выручку, но когда узнал, что дело уже свершилось, быстро вернулся к Пирею и уже сам предложил явиться беотийским послам. А фиванцы, платя ему той же монетой, теперь ни словом не упомянули о мире, а лишь попросили пропустить их в Коринф. (Плутарх «Агесилай»).

В следующие годы война шла вяло, так как обе стороны стали склоняться к миру. В 386 г. до Р.Х. лакедемоняне послали Анталкида к царскому сатрапу Тирибазу с тем, чтобы, по словам Плутарха, «позорнейшим, несправедливейшим образом передать царю греков, населяющих Азию, из-за которых и начата была вся война». Договор, заключенный между Артаксерксом II и Анталкидом, гласил: "Царь Артаксеркс считает справедливым, чтобы ему принадлежали все города Азии, а из островов – Клазомены и Кипр. Всем прочим же городам, большим и малым, – должна быть предоставлена автономия, кроме Лемноса, Имброса и Скироса, которые по-прежнему остаются во власти афинян. Той из воюющих сторон, которая не примет этих условий, я вместе с принявшими мир, объявляю войну на суше и на море и воюющим с ними окажу поддержку кораблями и деньгами."

Этот мир, кроме того, что несколько ронял престиж Спарты в глазах азиатских греков (что, в сущности, было не так уж важно), во всем остальном был ей на руку, так как подрывал могущество ее главных врагов – фиванцев и аргосцев. Ведь на основании этого договора первые должны были отказаться от гегемонии над Беотией, а вторые – над Коринфом и предоставить автономию всем подчиненным городам. Как и следовало ожидать, фиванцы возражали против условий мира и хотели принести клятву от всех беотийцев, но Агесилай отказался принять такую присягу и потребовал, чтобы фиванцы присягнули на точном основании царской грамоты, – что всякий город – большой и малый – станет с этих пор автономным. Не дожидаясь возвращения послов, он стал демонстративно готовиться к походу на Фивы. Однако, прежде, чем он двинулся в Беотию, приехали представители фиванцев и заявили, что они согласны на автономию всех городов. Тогда лакедемоняне вернулись на родину, а фиванцы были принуждены присоединиться к общей присяге и предоставить автономию беотийским городам (386 г. до Р.Х.). В целом после Анталкидова мира Спарта сохранила гегемонию над Элладой и даже несколько усилила свои позиции, поскольку взяла на себя роль блюстителя присланных царем мирных условий и добывала автономию греческим городам. (Ксенофонт: «Греческая история»; 5; 1).

7) Агесиполид I

В самом начале Коринфской войны, в 395 г. до Р.Х. умер соправитель Агесилая II царь Павсаний. Ему наследовал его сын Агесиполид I (395–380 гг. до Р.Х.). В государственных делах он принимал очень небольшое участие, предоставив их Агесилаю. Вопреки многовековой вражде, существовавшей между обоими царскими домами, Агесилай и Агесиполид прекрасно ладили друг с другом. Они ходили к одной и той же фидитии и питались за одним столом. Зная, что Агесиполид, так же как и он сам, очень расположен к любовным делам, Агесилай всегда заводил с ним разговоры о прекрасных мальчиках. Он склонял юношу к любовным утехам и сам помогал ему в его увлечениях. (Плутарх «Агесилай»).

8) Мантинейская война

После того как во всем этом лакедемоняне достигли того, чего они желали, они решили приступить к наказанию тех из союзников, которые были в течение Коринфской войны им враждебны и более сочувствовали их врагам, чем Лакедемону, чтобы сделать невозможным новое их отпадение. Прежде всего