Дореволюционная Россия была богатой страной. Очень богатой. Ее достояние накапливалось веками. Она выдержала мировую войну, выдержала куда более разорительную гражданскую — и у нее еще оставалась масса ценностей для разворовывания! На складах в больших количествах сохранялись лес, сырье, продукция отечественных заводов и фабрик. Как только установились торговые связи с Западом, все это начали подешевке сбывать за рубеж. И иностранцы охотно покупали качественные русские товары по бросовым ценам. Продавались они за старыми клеймами, а ведь многие владельцы российских фирм оказались к этому времени в эмиграции. Узнавая продукцию своих предприятий, стали заявлять об этом — фактически шла торговля краденым. Но «священное право собственности», так высоко чтимое на Западе, в данных случаях не признавалось. Иностранные суды неизменно отказывали в исках прежним хозяевам [139].

Продолжалась и утечка золота. После «паровозного заказа» для этого нашлись другие предлоги. Например, в голодном 1921 г. вдруг понадобилось приобрести «секретный гардероб» для 10 тыс. сотрудников ЧК и пошить обмундирование для войск особотделов, пограничников, чекистов, ВОХР. Уж текстильная-то промышленность России занимала одно из ведущих мест в мире! И в зону фронтов не попала, разрушена не была. Нет, все было заказано за границей! За золото. «Секретный гардероб» — на 350 тыс. руб., обмундирование — на 1,5 млн. [30].

Распространялась по стране и сеть иностранных концессий. Троцкий в данном вопросе распоряжался по сути единолично и бесконтрольно. Даже имел чистые бланки с подписью Ленина — то есть все решения Льва Давидовича заранее одобрялись и подлежали исполнению. И все же отношения Владимира Ильича и Троцкого были далеко не безоблачными. Между ними сохранялась очень даже ощутимая дистанция. А в описываемое время стал намечаться отчетливый конфликт. Ленин не мог не понимать, что «вождь номер два» набрал слишком уж большую силу. И что такое могущество представляет опасность для него самого. Причем если Свердлов, имея огромный вес в советском руководстве, всегда демонстрировал полную верность и лояльность вождю, Троцкий, наоборот, вел себя вызывающе. Выпячивал свой особый статус, подчеркивал независимость, пренебрегая даже видимыми «правилами игры».

Жил по-царски в Архангельском, во дворце князя Юсупова, где его окружал свой «двор». При этом «дворе» проходили приемы, переговоры, совещания, о которых Лев Давидович не считал нужным информировать правительство. На заседания Политбюро и Совнаркома он всегда опаздывал, если вообще соизволял заглянуть. И старательно показывал, насколько обсуждаемые вопросы для него мелки и не интересны. Демонстративно приносил с собой здоровенный английский словарь, книги, открывал их, усевшись за дальним столом, и начинал учить английский язык [138].

В 1921 г. Ленина, видать, допекло. И он попытался окоротить Льва Давидовича. Троцкий своей спесью и высокомерием вызывал неприязнь и у других советских руководителей. Поэтому для Владимира Ильича было совсем не трудно собрать против него блок сторонников. Кстати, в конфликтных внутрипартийных ситуациях Ленин хорошо умел это делать. С одними обменяться конфиденциальными записками, с другими перемолвиться при личной встрече и настроить в определенный момент выступить вместе. В партии уже была отработана методика «почетных ссылок» — удаления из Москвы нежелательных или провинившихся фигур. Принималось решение, что на таком-то участке работа представляет особую важность, в связи с этим нужно усилить там кадры. Этим способом пользовался еще Свердлов. Когда его отношения с Лениным стали портиться, Владимир Ильич принялся высылать в дальние командировки самого Свердлова. А после смерти Якова Михайловича из Москвы разослали на «важные участки» многих видных «свердловцев» [182].

Тот же метод был применен против Троцкого. По поручению Ленина секретарь ЦК Молотов составил перечень «важных должностей», на которые можно переместить Льва Давидовича. В списке фигурировали варианты: назначить председателем Петроградского Совета, наркомом труда, направить на Урал или на Украину. И 16 июня Ленин внес в Политбюро предложение — освободить Льва Давидовича от поста наркома по военным и морским делам и назначить наркомом продовольствия Украины. Повод — выправлять критическое положение с продовольствием. Постановление было принято [138].

Но… ни на какую Украину Троцкий так и не поехал! И с должности наркомвоена не ушел! Из Москвы даже не двинулся. И прежнего рабочего кабинета оставлять даже не подумал. Стал обиженно спорить. Необычно? Но это факт. Постановление принято, назначение оформлено, а Троцкий, который запросто расстреливал людей за нарушения дисциплины, больше месяца приказ не выполняет. И Ленин, не терпевший недисциплинированности, почему-то такое положение терпит. После принятия постановления не предпринимает больше никаких решительных шагов для его исполнения. А 27 июля Троцкий посетил Ленина, состоялась их беседа с глазу на глаз. О чем уж они говорили, навсегда осталось тайной. Однако сразу же после встречи Ленин отменяет свое решение!

Откуда еще раз напрашивается вывод — Ленин успел попасть в некую зависимость от Троцкого. И, очевидно, дело было не только в том, что через Льва Давидовича осуществлялись связи с Западом. Этот фактор Владимир Ильич должен был учесть, когда готовил удар против «вождя номер два». Эпизод с назначением на Украину показывает, что Троцкий имел и какие-то другие сильные рычаги давления на Ленина. Знал нечто такое, что Ленину хочешь не хочешь приходилось смиряться. Один из троцкистов и биографов Льва Давидовича Нагловский упоминает, будто между Лениным и Троцким существовало некое «джентльменское соглашение».

В том, что оно было «джентльменским», мы с вами вправе усомниться. Но сам факт, что какое-то соглашение было достигнуто, подтверждают дальнейшие события. Сразу после упомянутой встречи Ленин пишет беспрецедентный документ, единственный в своем роде! «Проект единогласного постановления» Политбюро. Да-да, именно единогласного. Сам заголовок подсказывал, что члены Политбюро просто обязаны проголосовать «за». За отмену прежнего постановления о назначении Троцкого на Украину. И мало того, после состоявшегося конфиденциального разговора Ленин почему-то счел нужным ублажать Льва Давидовича. В проекте, правда, подчеркивались обязанности наркома, указывалось, что на будущее «тов. Троцкий уделяет больше внимания военной работе». Но кроме этого определялось, что он «берет в окрестностях Москвы в аренду ряд промышленных и сельскохозяйственных предприятий», с которыми «проводит опыт хозяйствования» [138].

История с этими предприятиями, получившими название «Московского комбинированного куста» (МКК) или, коротко, «Москуста», также выглядит довольно темной и наводит на размышления. Конечно, Ленин уступил их Троцкому (и настаивал, чтобы Политбюро проголосовало «за») не из государственных соображений и не из личных симпатий. В августе 1921 г. Владимир Ильич направляет записку председателю Совета труда и обороны Каменеву: «Пришлите мне, пожалуйста, точный список заводов, фабрик, совхозов и всех прочих предприятий, взятых в управление Троцким… Не знаете, взял ли он (и мог ли взять) что-либо помимо Вас (прямо от наркомов)?» Вдогонку первой пошла вторая записка: «Пожалуйста, узнайте, нельзя ли сделать, чтобы Вам он должен был сообщить все случаи приарендования?» [138] Выходит, что Троцкий хапал себе предприятия, никого не спрашивая и не информируя! И в дополнение к тому, что набрал, мог самовольно «приарендовывать» еще — что понравится! А глава правительства и партии просит председателя СТО — «нельзя ли сделать» так, чтобы Лев Давидович хотя бы сообщил, что он взял!