Помимо уже упоминавшегося Леонида Адамовича Пяновского, во втором десятилетии XX века, судя по именнику «мд», делал оправы для настольных электрических звонков и письменных приборов петербургский золотых и серебряных дел мастер Магнус Дакс.[845] Клеймо же «КП» мог оставить на украшенном чернью серебре, изысканно сочетающемся со вставками ярко-розового родонита и василькового оттенка лазурита на раме зеркала, либо Карл Карлович Петерсон, либо Константин Прокопьевич Прокофьев, владелец петербургской фирмы «Э. Кортман»[846].

Подвески же с излюбленными Денисовым-Уральским аквамаринами помогали создавать бывшие мастера фирмы Фаберже, объединившиеся в восьмую столичную артель ювелиров, помещавшуюся в 1915 году в доме № 41 на Екатерининском канале.[847] А серебряные позолоченные стебли камыша с оксидированными метёлками, окружившие набранную по модели Георгия Ивановича Малышева из дюжины различных пород камней фигурку сидящего на камушке довольного рыбака, аккуратно вынимающего крючок из пасти пойманной рыбки, исполнили в 1910 году работники Первой серебряной артели.[848]

На рубеже XIX–XX веков, чтобы преодолеть конкуренцию крупных предприятий, возник ряд артелей. Правительство относилось к ним весьма настороженно, считая, что их созданием «преследуются политические цели». Согласно уставу, в артель «для совместного производства изделий и работ» могли объединиться не менее 10 человек, достигших 17-летия, управлялась она правлением, избиравшимся общим собранием, причём наёмный труд разрешалось применять лишь в исключительных случаях, если артельщики не обладали умением производить какую-то операцию, требующую «особых познаний».

Первая артель серебряных изделий образовалась, когда в 1908 году Юлий-Александр Раппопорт, работавший на фирму Фаберже, решив уйти на покой и желая вознаградить своих работников за долголетнюю службу, оставил им свою мастерскую со всем инвентарём. Сама фирма со своей стороны пошла навстречу этому опыту, открыла артели необходимый кредит, обеспечила её заказами. Однако уже в этом маленьком деле, насчитывающем не более 20 участников, отразились как в зеркале недостатки, присущие в ту пору всем общественным организациям: «отсутствие солидарности, дисциплины, понимания общих интересов. После 2–3 лет внутренних распрей, при вздорожании производства и понижения его качеств, артель прекратила своё существование».[849]

Ещё несколько мастеров выделились из фирмы Фаберже в 1911 году (хотя продолжали работать в её духе и стиле), создав «третью художественную артель», принимавшую заказы «на ювелирные, чеканные, эмалевые, гильоширные, граверные и другие художественные изделия» и помещавшуюся в квартире № 12 дома № 48/23 на углу Екатерининского канала и Демидова переулка.

Недолго поработал у Фаберже и Иван Савельевич Брицын, ставший подлинным соперником своего бывшего хозяина в производстве всевозможных вещей для украшения быта, декорированных отличного качества эмалями.

Юноша, родившийся в 1870 году в семье крестьянина деревни Часовни Московской губернии, на пороге своего пятнадцатилетия оказался в Петербурге, где ему страстно захотелось овладеть профессией ювелира. Долго и упорно Иван Савельевич Брицын по-крестьянски основательно постигал тонкости избранного им дела, пока наконец его труды не увенчались успехом. Только в марте 1903 года он получил диплом «мастера золотого и серебряного ремесла» и поселился в Спасском переулке, в доме № 6, принадлежавшем вдове-полковнице Лидии Михайловне Заящниковой.

Брицын работал в собственной мастерской не покладая рук: у него появлялось всё больше клиентов, на появившиеся свободные деньги не только приобретались изделия коллег, позволяющие почувствовать новые тенденции в моде (да к тому же понять некоторые секреты конкурентов), но и расширялось производство.

Росла и семья. В последние годы ушедшего XIX столетия Иван Савельевич женился на Глафире Кононовне Придне, дочери владельца молочной фермы в Цельной, а вскоре, в 1901 году, на свет появилась Клавдия (Клара), в 1905– Леонид, а в 1911 родился Юрий.

Подлинный успех пришёл к мастеру в 1909 году. На Международной выставке новейших изобретений имени цесаревича Алексея Николаевича, проводимой в русской столице, Брицыну «за высокохудожественное исполнение эмалей по металлу» вручили малую золотую медаль. Теперь от заказчиков не было отбоя. Ведь работы вошедшего в моду мастера покупали при самом императорском Дворе! Нарасхват шли «эмалевые рамки для фотографий, ручки для зонтиков, пряжки, часы, портсигары, пудреницы, запонки, рукоятки для печатей, цанговые карандаши и т. д.».[850]

Иван Савельевич Брицын. 1900-е гг.

В 1911 году Иван Савельевич перебрался поближе к центру на Малую Конюшенную, в дом № 12, принадлежавший вдове генерал-майора Александре Леонтьевне Михайловой. Сам Брицын с семьёй занял просторную квартиру на пятом этаже, а на первом расположились мастерская, где теперь трудились обычно 10–15 человек, и магазин. В его окнах публика могла любоваться образцами производимых вещей и рекламными объявлениями, а над входом красовалась вывеска: «Мастерская золотых и серебряных изделий». По всему же городу появились объявления: «Мастерская ювелирных золотых, серебряных и эмалевых изделий. Большой выбор вещей для подарков. Приём заказов».[851]

Прозрачные разноцветные эмали Брицына, столь похожие на работы Фаберже (к тому же не уступавшие им и в качестве исполнения), были так хороши, что быстро прославились в Великобритании и США, куда их охотно экспортировали. Наладились связи питерского мастера и со считавшейся лучшей на юго-западе Российской империи фирмой ювелира Иосифа Абрамовича Маршака, находившейся на Крещатике, главной улице Киева.[852]