Игнатий Павлович Сазиков, заплатив 10 рублей, добился выдачи «лишнего экземпляра присуждённой ему на Лондонской выставке медали Совета – „council medal“ – для сына, свободного художника, почётного гражданина Павла Игнатьева Сазикова, как главного сотрудника по управлению его фабрикою серебряных изделий».[875] Кстати, такую Большую золотую медаль первого достоинства получили помимо Сазиковых «лишь по одному мастеру в Лондоне и Париже», и корреспондент «Русского художественного листка» радостно написал: «До сих пор все серебряные изделия, изготовлявшиеся в России, были подражанием заграничным образцам, в вещах г. Сазикова вымысел, рисунки, модели и само их исполнение принадлежит уму и трудам русских».[876] После Первой Всемирной выставки 1851 года началась известность фабрики за границей, появились зарубежные заказы.

Николай I был очень доволен. Он, ратовавший за подъём патриотизма в России, предписавший в деловых бумагах пользоваться только русским языком, заботился и о процветании отечественного искусства. Ведь национальные мотивы уже несколько десятилетий пронизывали работы европейских мастеров, обратившихся к истории своих стран. Неслучайно император заказал И.П. Сазикову исполнить серебряную скульптурную группу «Витязь в дозоре»,[877] чтобы та достойно дополнила сервиз на полсотни персон, заказанный самодержцем в Англии лондонской фирме «Мортимер и Хант» и королевскому ювелиру Роберту Гаррарду. Работа Игнатия Павловича и Павла Игнатьевича Сазиковых ничуть не уступила ни скульптурной композиции, изображавшей средневекового рыцаря на лошади, ни группе «Шотландский охотник с убитым оленем». Правда, сработанный мастером Самуэлем Арндом для «Английского магазина Никольса и Плинке» пьедестал под творение Сазикова, усеянный легкомысленными, зато столь модными рокайлями и трельяжными сеточками, не очень-то вязался с мощной фигурой древнерусского витязя. Но, в конце концов, стиль эклектики потому так и назывался, что позволял заимствовать из арсенала исторических стилей всё наиболее близкое сердцу заказчика, греческое слово «эклегейн» означало «выбирать».[878]

В тот же год Павел Игнатьевич Сазиков по рисункам профессора А.М. Горностаева сделал роскошные серебряные золочёные оклады, изукрашенные разноцветными каменьями, для Остромирова Евангелия 1056–1057 годов и «Московского Апостола» 1564 года.[879]

Десятилетие спустя он исполнил для столичного Исаакиевского кафедрального собора утварь «по рисункам с древних предметов».[880] Только из казённого серебра было сделано 89 вещей. Особенно удались фабриканту Сазикову «три креста запрестольных, двенадцать паникадил перед иконами в малых приделах и боковых стенах большого иконостаса, три паникадила пред иконами у жертвенников, двадцать паникадил перед иконами в нишах, три выносных подсвечника, рукомойник и таз для умовения рук архиерею, блюдо для освящения хлебов и фонарь. Весу во всех 89 вещах 56 пудов 32 фунта и 41 золотник, а за работу их уплочено 69 429 рублей серебром. Из собственного серебра фабрикант Сазиков представил пятьдесят семь вещей: Евангелий, сосудов, крестов, кадил, кропил и прочее. Весу в них 2 пуда 25 фунтов и 47 золотников, а цена их 8288 рублей серебром».[881]

В 1857 году Игнатий Павлович Сазиков удостоился звания поставщика Высочайшего двора, а в 1865 году сей «временный Московский 2-й гильдии купец» стал мануфактур-советником.[882] Он хорошо известен членам императорского семейства. Недаром когда императрице Александре Феодоровне захотелось в 1860 году сделать подарок престарелому ректору Гарнишу, некогда бывшему её учителем, она отправила из Петербурга в Пруссию «прекрасный вызолоченный кубок работы Сазикова, на котором было изображено два вида Кремля, при рескрипте, в коем говорилось, что в память радости, испытанной ею при свидании с ним, она посылает ему вещь» с двумя видами «зданий той страны, которая сделалась моим вторым отечеством».[883] Да и наследник-цесаревич Александр Александрович презентовал родителям своей супруги, датскому королю Христиану IX и королеве Луизе, парадный серебряный золочёный сервиз с непременным великолепным самоваром в русском стиле.[884]

Фабрика Сазиковых. Подсвечники парные в виде фигурок Амура и Психеи. 1850–1860-е гг. ГЭ

Когда же император Александр II после взятия Плевны наконец-то смог вернуться с полей русско-турецкой войны в Петербург утром 23 декабря 1877 года, то вечером, освободившись от многочисленных приёмов, сразу же поспешил к своей любимой княжне Екатерине Михайловне Долгоруковой. А на следующий день самодержец преподнёс своей возлюбленной достойный подарок. То была книга священных писаний, содержащая Евангелие и Деяния апостолов. Под переплётом, обтянутым красным бархатом, таился роскошный, великолепно прочеканенный искусными работниками петербургской фирмы Игнатия Павловича Сазикова, серебряный вызолоченный оклад, созданный, судя по клеймам, ещё в 1867 году. Взор невольно притягивает чрезвычайно выразительный рельефный образ Христа, в лучах сияния парящего на облаке. По краям лицевой пластины вилась изящная плетёнка в византийском стиле, прерываемая на углах медальонами с символами евангелистов. В центре оборотной стороны оклада красовался большой крест, повторяющийся на одной из подвесок парчовой закладки, но на сей раз дополненный запечатлённым обетом «Кресту твоему поклоняемся». Прицепленную же к другой стороне закладки вторую изящную подвеску, также исполненную в технике выемчатой эмали, сопровождали не менее выразительные надписи: «Сердце чисто» и «Созижди во мне». Императору-Освободителю так понравилась исполненная с таким тщанием книга, что он, даря её ненаглядной «Катеньке», начертал на листе перед титулом: «Отъ всею душою и сердцем тебя любящаго существа, котораго вся жизнь заключается в тебе. 24-го Декабря 1877 г.» Кто знает, но когда Александр II и Екатерина Долгорукова обычно начинали утро совместным чтением посланий апостола Павла, то они вполне могли молиться по этому дивно изукрашенному весьма неординарному изданию.[885]