- Сестры-братья категория сложная. Я на своих благоверных с их братской ненавистью-любовью насмотрелась. Не хочу! Мы с тобой сейчас больше, чем сестры, разве этого мало?

- Немало! - согласилась Женька и почему-то спросила: - Лик, ты говорила, что когда имя в паспорте поменяла, знак увидела, что ты - это ты. А какой знак, рассказать не успела.

- Бабушка перед смертью ладанку мне отдала, а на ладанке монограмма с моими новыми инициалами - А.Л.

Я снова расстегнула молнию на комбинезоне, достала с груди тяжелую инкрустированную ладанку, которую сегодня вдруг решила надеть вместо талисмана.

- А кто эта А.Л.? -спросила Женька, разглядывая вычурную монограмму.

- «Эта» или «этот» - неизвестно. После второго инсульта бабушка говорить уже не могла, вместо слов несвязные звуки. И никого из детей и внуков не узнавала. Меня тогда из пионерского лагеря привезли, втолкнули к ней в комнату, а бабушка вдруг так четко сказала: «Ликушка!» И пальцы разжала, такие покореженные крестьянские пальцы, и ладанку у меня на ладони оставила. А больше ни слова. Так что кто этот «А.Л.» и откуда у моей деревенской бабушки столь изысканная вещица, так и осталось тайной. Но я со свойственным мне легкомыслием решила, что «А.Л.» - это знак, что имя мое - Ахвелиди Лика. Под ним и живу.

По пути из аэропорта включили радио, снова поймав новости не с самого начала выпуска.

- ...огласил решение Басманного суда выпустить бывшего главу корпорации «АлОл» Алексея Оленева из-под стражи, взяв с него подписку о невыезде, - проверещала дикторша и тонизирующим мужиков голоском добавила елейное: - И о погоде. Синоптики обещают нам на завтра десять-тринадцать градусов мороза, на дорогах гололедица...

- Какая гололедица! Волчара что, совсем оборзел? Ему же русским языком было сказано - прекращение уголовного дела! - взвилась Женька, с трудом помещающая на ближних подступах к рулю свой заметно подросший животик. И указала пальцем на громкую связь мобильника: - Звони!

Волчара ответил не сразу.

- Какая «подписка о невыезде»?!

- Какой суд?

- Прекращение уголовного дела где?

- И разблокировка счетов?

- Вы что, не поняли, за какую именно часть тела мы вас держим?!

- Или эта часть тебе совсем уже за ненадобностью?!

- Или ты в гости к Его Высочеству захотел?!

- Организуем! - на два голоса орали мы по громкой связи, сбиваясь то на ты, то на вы.

Волчара, надо отдать ему должное, не был бы Волчарой, если бы не умел в любых ситуациях сохранять хладнокровие.

- Вы, девушки, новости сегодняшние слышали?

- Только про Оленя. Радио включили, когда выпуск новостей уже заканчивался.

- То-то! Вы бы первую новость послушали, прежде чем кричать.

- И что сегодня идет первой новостью?! - язвительно поинтересовалась Женька. - Волочкова снова не может войти в Большой театр? Курникова вышла замуж за Иглесиаса? Или Пугачева за Галкина?

- Первой новостью сегодня указ президента об отставке кабинета министров.

- Мама мия! И что это значит?

- Это значит то, что ваш покорный слуга на все происходящее выше ни малейшего влияния больше не имеет. Все, что мог, он уже совершил, создал песню, подобную стону, и духовно навеки почил.

- Литературу в шестом классе вы, экс-министр, учили хорошо. Делать-то теперь что?

- Понятия не имею, что теперь делать. Скажите спасибо, что хоть подписку о невыезде пробить успел.

- А дальше?

- А что дальше? Хоть держите вы меня за то, что держите, хоть бросьте, хоть оторвите, хоть во всех газетах фотографию вашу опубликуйте. Меня угробите, а Оленя вряд ли спасете.

- Урод! - выругалась Женька. - Раньше думать было надо. Пока в фаворе был, Оленя за решетку засаживал и Главного против него натравливал. И как эту травлю нейтрализовывать теперь прикажешь?!

- Будет день, будут и новые допущенные «к телу». Тогда и видно будет, как уголовное дело закрывать и как тебе с твоей старой знакомой договариваться.

- С какой знакомой? - не поняла Женя.

- С Кураевой Лилией Геннадьевной. Знаешь такую? Лично я такую не знала. Но, судя по лицу Жени, это имя ей многое говорило.

- Ладно, девочки, дайте дух перевести! Мне еще личные вещи из министерства вывозить.

- Да у вас там весь кабинет - личные вещи! И комната отдыха. - Мне ли было этого не знать! - Кстати, у вашего помощника должна быть папочка со всеми оплаченными не из госбюджета счетами и протоколами вноса вещей в министерское здание. А то охранники возьмут и не выпустят бывшего министра с тюками и пистолетами...

- Какими пистолетами? - удивилась Женька.

- Дуэльными. Пушкинской поры.

- А зачем пистолеты?

- Капиталовложение. За год дорожают на сорок процентов, - не успела пояснить я, как по громкой связи меня перебил голос экс-министра.

- Стреляться! Самое время. Но, как говорится, не дождетесь! Эх, если чего жаль, так это оформленного «самой Ахвелиди» кабинета! Нигде мне не было так хорошо, как в том пространстве. Это у тебя, Лика, получается куда лучше, чем опальных олигархов из тюряги вызволять.

- И что же нам теперь делать?

- К Бутырке ехать, забирать вашего драгоценного Оленя домой. Недооцениваете вы, сколько я успел-таки назад отыграть! Ходор до сих пор сидит, а Оленю после нар и подписка о невыезде раем покажется.

- Интересно, а что с собой к тюрьме надо брать? - нажав на мобильнике кнопку отбоя, спросила я, чтобы хоть что-то спросить. Сердце уже впереди меня бежало навстречу Оленю.

- Понятия не имею. Может, теплые вещи? - предположила разворачивающая машину в сторону Бутырки Женя. - Его летом арестовывали, теплых вещей у него может и не быть.

- Ему прогулки были положены. Гулял же он в чем-то.

- Гулял, наверное. Но вещи лучше захватить. Димка, как назло, в институте.

- Но Тимур должен быть дома. У меня дома, - поправилась я, поспешив объяснить присутствие бывшего мужа в моей квартире: - На каникулы проведать мальчишек приехал. - Не признаваться же теперь, что за минувшую осень оказалась пару раз в одной постели с бывшим мужем - воздержание проклятое довело, но ничего, похожего на наши прежние полеты к счастью, не вышло. Сыгранно и технично, но не более.

Женька в мои объяснения не вслушивалась, только улыбнулась.