Была ли КПГ рабочей партией? Как ни странно, нет. Основной контингент в ней составляли маргиналы и безработные, отчего ее порой так и называли — партия безработных. Обратимся к цифрам. В1929 г. КПГ насчитывает всего 116 тысяч членов. Рабочих в стране — около 10 миллионов. К февралю 1932 г. партия вырастает до 320 тысяч. Из этого числа лишь чуть больше 35 тысяч — собственно рабочие, при том, что рабочих в Германии в тот момент более 7 миллионов. Поскольку партия безработных сама себя содержать не могла, фактически она финансировалась за счет советского налогоплательщика. Только расходы на так и не состоявшуюся революцию1923 г. (точнее следует называть это мероприятие авантюрой) нищая Советская Россия затратила большую по тем временам сумму — 300 тысяч рублей золотом. Скрыть, что КПГ находится на содержании иностранного государства, было невозможно, и данное обстоятельство никак не добавляло авторитета немецким коммунистам. Нацисты тоже финансировались не только национально озабоченной немецкой буржуазией, но и… еврейскими банкирами, прежде всего, американскими, однако следы заметали они достаточно тщательно.

Образец сомнительной с точки зрения целесообразности предвыборной агитации КПГ — призыв слушать московское радио.

Германская компартия не смогла стать партией трудящихся масс, а для верхов она была изначально чужой. Политический гений Гитлера проявился в том, что он создал общенациональную, а не классовую партию, смог завоевать доверие элит, при поддержке которых и получил власть. Коммунисты же имели шанс захватить власть только силовым путем, однако достаточной социальной базы для осуществления вооруженного переворота не имели.

Важной причиной поражения коммунистов стало то, что если по части социализма они могли дать фору НСДАП, то националистическую карту разыграть были не в состоянии, хоть и пытались. В немецком обществе еще с кайзеровских времен глубоко укоренились идеи пангерманизма, одной из составляющих которого был антисемитизм. Неприязнь к евреям особенно сильно проявилась в 20-х годах, и вряд ли кто-то, кроме самих евреев в этом был повинен. Точнее, ненависть была к еврейскому образу мысли и жизни, еврейскому капиталу, иудейской доктрине, учившей, что для истинного представителя богоизбранного народа труд является позором, в то время как паразитировать на гоях он имеет право, дарованное ему самим Яхве. Эта ненависть достигла большого накала вследствие экономических трудностей страны в 20-е годы, но проецировалась она именно на евреев, что неудивительно, если принять во внимание роль еврейского капитала в грабеже побежденной Германии.

Гитлер антисемитизм великолепно использовал в пропаганде, а коммунисты со своим абстрактным интернационализмом вызывали у обывателя зачастую только раздражение, ибо под интернационализмом многие понимали еврейский финансовый интернационализм. Тем более немцам было чуждо понятие пролетарского интернационализма и солидарности. О какой к черту солидарности речь, если несколько лет назад английские, немецкие, русские и французские рабочие миллионами истребляли друг друга, в то время как капиталисты-интернационалисты» очень здорово «наваривались» на войне? Наконец, подавляющее большинство немцев было глубоко оскорблено унизительным Версальским миром. Чувство уязвленного национального самосознания обладало неимоверной энергией, которую гитлеровцы сумели «оседлать» и направить в нужное им русло. У национал-социалистов довольно внятно была сформулирована идея реванша — идея Великой Германии. Этому коммунисты ничего противопоставить не могли, так как образ мировой пролетарской революции в местных условиях особым спросом не пользовался. Наконец, будучи зависимы от Москвы, коммунисты вынуждены были следовать в русле советской внешней политики. Например, после улучшения отношений СССР с Францией, немецким товарищам было запрещено открыто критиковать Версальский договор. Другой причиной краха коммунистов в Германии стало их поражение в пропаганде. Они не смогли завоевать симпатии немцев, будучи стиснуты идеологическими рамками. Даже в рабочей среде нацисты пользовались большей популярностью благодаря своей яркой социальной риторике и харизматическим вождям, которых не было у компартии.

Идейная слабость нынешних коммунистов именно в ненаучности идеологической базы, с позиций которой они пытаются (в тех редких случаях, когда они еще пытаются) излагать коммунистические идеи. Когда я говорил выше об идейном превосходстве нацистов над коммунистами в борьбе за власть, то идеологического аспекта почти не касался. Тем не менее, идеология — это почва, на которой идеи произрастают, и без которой даже очень хорошие идеи не могут быть оформлены в виде цельной концепции. Если коммунисты базировали свои идеи на рафинированной классовой доктрине, то нацисты взяли на вооружение столь же высосанную из пальца расовую концепцию, основанную на модном тогда псевдонаучном учении — генетике. Говорить о его псевдонаучности совершенно уверенно можно после открытия в начале 50-х годов молекулы ДНК американскими биологами Барбарой Мак-Клинток (доказала, что наследственность передается в том числе через цитоплазму), Джеймсом Уотсоном и Фрэнсисом Криком (предложили структурную модель ДНК). Но в начале прошлого века концепции Менделя-Вейсмана-Моргана выглядели более чем научно, были весьма популярны и многими некритично воспринимались как святая истина.

Когда нацистскую Германию, принявшую расовые законы (так называемые Нюрнбергские законы), рисуют как некое исчадие ада, мне очень смешно, потому что обличители забывают, что таковых стран на Западе было две. Государством, где расовая дискриминация была узаконена гораздо раньше и просуществовала много дольше, где расово неполноценных граждан массово стерилизовали по решению суда, были США, кои у нас отчего-то принято считать светочем демократии. Но в Германии евреи учились в одних школах с немцами даже после введения Нюрнбергского права, в то время как в Америке и в 60-е годы для белых и черных существовали раздельные учебные заведения.

Другой оплот демократии — Великобритания в предвоенные годы была близка к тому, чтобы принять расовые законы. В Польше они формально отсутствовали, однако представители всех нетитульных национальностей официально считались людьми второго сорта. Например, немцам, коих проживало в Польше около 1,5 миллиона, запрещалось работать на оборонных предприятиях, а белорусские и украинские школы ко второй половине 30-х годов были почти полностью ликвидированы.

К числу стран, одобривших законы о стерилизации в период 1907–1931 гг., помимо США и Германии, относятся Норвегия, Швеция, Дания, Финляндия, Швейцария, Англия, Канада, Мексика, Япония, и ряд других. Процесс шел с размахом. Например, только в штате Калифорния к 1935 г. было стерилизовано по причине расовой неполноценности 12 000 человек. Вряд ли стоит удивляться, что в такой атмосфере в 1938 г. Гитлер, сделавший расизм основой государственной идеологии, был признан журналом «Тайм» человеком года.

Тогда расизм был вполне научной дисциплиной (даже в СССР вопросы расовой полноценности дискутировались совершенно открыто), и расистские концепции базировались не только на демагогии генетиков о некой наследственной плазме, но и на серьезных достижениях евгеники. Евгеника (от греч. eugenes — хорошего рода) — теория о наследственном здоровье человека и путях его улучшения. Впервые принципы евгеники сформулировал отнюдь не Гитлер, а англичанин Фрэнсис Гальтон[97]еще за 20 лет до рождения будущего фюрера. Другой видный евгеник (тоже англичанин) Саллеби довел идеи своего предшественника до крайности, проповедуя «научную» доктрину о том, что «производить потомство должны гений и святой, спортсмен и художник, а не преступник, слабоумный, немощный человек и обыватель».