Временное перемирие с Раббани, подчиненными ему полевыми командирами не отразилось положительным образом на деятельности органов власти в районах, покинутых силами сопротивления. Отдельные отряды «активистов» пытались закрепиться в них с целью проведения политики товарища Кармаля, но, опять же, не имея четкого представления о целях, задачах, они не смогли повести за собой народ. Кстати сказать, отряды «активистов», а также органы власти на местах состояли, в основном, из представителей пуштунских племен, которые не вникали в проблемы национальных меньшинств, вызывая тем самым неприятие ими политики правительства. Национальный вопрос в Афганистане всегда имел значение в решении дел революции и признании правительства Кармаля, но на уровнях государственной власти решался небрежно.

В непосредственной близости от столицы Афганистана советские войска проводили одну за другой боевые операции — скоротечные, жесткие. Наши подразделения противник связывал боем, уходил в горы, делал вылазки, но в прямое боестолкновение не вступал.

Во второй половине апреля 1981 года поступил приказ о боевой операции, проводимой силами парашютно-десантного батальона и двух разведывательных рот в районе Дехъийхья, Бахтиаран, Тарахейль. Приказано: 80-й отдельной разведывательной роте совместно с разведывательной ротой 350-го парашютно-десантного полка провести операцию блокирования кишлаков с нанесением по противнику внезапного удара. Мне воевать в этом районе было все равно что находиться в родных местах. Я мог с закрытыми глазами провести разведчиков по всей дуге кишлачной зоны, раскинувшей дувалы с севера на восток к южной оконечности Базихейль. В течение всего 1980 года я провел с разведчиками дивизии множество операций, выходов на разведку противника в районе предстоящих боевых действий. Именно этот регион изучался мною в привязке с Черной горой, где находилось боевое охранение Александра, пещеры, занятые «духовскими» боевиками, которых выкуривали гранатами.

Близость к столице Афганистана ничуть не успокаивала. Мы знали, что противник блокировал Кабул и вышел к его окраинам. Район Тарахейль представлял собой широкий кишлачный массив, утопавший весной и летом в садах, виноградниках, а по-нашему — «зеленке». Местность была открытой, хорошо просматривалась, и внезапный подход резервов противника по линии Суруби-Баграми был маловероятным.

Для разведчиков внезапность, прозвучавшая в приказе, сочеталась с неожиданным выходом в район сосредоточения душманских отрядов и проведением быстрой атаки на боевых машинах. К этому периоду в «полтиннике» заменился начальник разведки полка. Владимир Николаевич Хапин стал заместителем начальника штаба полка, его на посту начальника разведки заменил капитан Гусев из Болградской воздушно-десантной дивизии — человек, признаться, далекий от всего, что называется разведкой, но большой специалист в проверке журналов боевой подготовки, куда заносились из ротных расписаний непроводимые командирами занятия. Это было все равно, что назначить командира взвода помощником начальника штаба полка по планированию и десантированию (в Афганистане), подучить в академии имени Фрунзе и поставить на должность командира полка. Результат был бы один и тот же.

Боевая задача делилась на два этапа. Первый заключался в скрытном выходе к Тарахейль с одновременным его охватом с западного и восточного направлений. Второй — зачистка жилой зоны с выявлением мест хранения оружия, боеприпасов, уничтожение живой силы противника. Для усиления разведывательных подразделений выделялся взвод самоходно-артиллерийских установок СУ-85 под командованием старшего лейтенанта Михаила Попова, моего однокашника по десантному училищу. Миша — спокойный, рассудительный парень, мы хорошо знали друг друга, и мне было приятно, что нам предстояло вместе работать в очередной операции.

Моей разведывательной роте предстояло блокировать населенный пункт с восточного направления — от горного массива. Соседство было опасным в том смысле, что помощь окруженным «духам» возможна была с небезызвестного хребта Хингиль. Для этого и задействовался противотанковый резерв (так я шутя назвал взвод Миши Попова), чтобы поддержать разведчиков огнем его орудий и крупнокалиберных пулеметов в жилой зоне и воспрепятствовать подходу противника с гряды к кишлачному массиву.

— Валерий Григорьевич, рота готова, — доложил Платонов.

— Хорошо. Что у нас по плану полка, Евгений Анатольевич?

— Ничего особенного. Предлагаю пораньше отбой.

— Проинструктируй наряд и ложись, отдохни.

— Да, чуть не забыл: с нами пойдет начальник разведки полка, — Платонов пожал плечами, мол, что я сделаю?

— Ладно, Жень, разберемся, отдыхай.

На том и расстались командир с заместителем — скоро в бой.

В операции задействовалось 20 боевых машин обеих разведывательных рот, три самоходные установки СУ-85, оснащенные мощными орудиями и ДШК. Ранним утром следующего дня два разведывательных подразделения дивизии, совершив бросок в район Тарахейль, блокировали кишлак, отрезав его от горного хребта и жилой зоны Удхейль, вытянувшейся вдоль магистральной трассы Кабул — Джелалабад. Наш выход лишил возможный подход резервов противника с восточного направления. Капкан закрылся.

— «Сосна-18», я на исходном, — доложил я начальнику разведки дивизии.

— Понял, «Астра», контролируй подходы.

Кольцо замкнулось. Кишлак был окружен по периметру. Наступил следующий этап операции, в соответствии с которым необходимо было уничтожить оказавшуюся в окружении живую силу противника. Тишина. Она вызывала во мне противоречивые чувства: и хорошо, и плохо, но было тревожно.

Бой приближался к позиции отделения управления. Воронин сопровождал огнем нехитрый «духовский» маневр, но противник выходил из боестолкновения, словно дразня нас ловким уходом с линии огня.

— Вижу, товарищ старший лейтенант.

— Хорошо, Волик.

Теперь и мне были видны мелькавшие между деревьев черно-белые одежды «духов». Человек десять — не более. Двигались они от позиции взвода Сергея, на ходу стреляя короткими очередями. «Духи» странновато поднимали над головой автоматы и били не целясь, создавая тем самым эффект интенсивной стрельбы. Передвигались быстро, расчетливо, не боясь ответного огня. Разведчики Воронина уже не видели скрывшихся из их поля зрения «духов», но те уже были за деревьями и выходили на меня. Оставалось метров семьдесят. Были хорошо различимы каменно-загорелые лица бегущих душманов.

— Одиночными — огонь.

Хлесткие выстрелы ударили по противнику. Я выбрал высокого, с длинными волосами в «нуристанке» набекрень, надеюсь, старшего. Выстрел опрокинул на землю душмана, но остальные, пригнувшись, шли на сближение. Ориентировались быстро: от дерева к дереву, от укрытия к укрытию. Встречный огонь их не смущал, они настойчиво лезли вперед. Гортанный крик, и «духи» упали на землю. Пули густо щелкнули по веткам деревьев, создавая фон сплошного «туканья».

— Герасимов, передай Ивашко — приготовиться. И убери антенну, ё…ть!

В зелени зарослей разведчики выискивали «духовские» одежды и стреляли наверняка, зная, что пуля достанет.