Господи, сколько учить солдата и по десять раз на дню повторять: нельзя стоять на броне, ты цель для противника!? В дивизионной разведке об этом разведчикам не говорилось — закон самосохранения. Здесь еще много работать. Какие там комбинации с «духами»? Головы оторвут, и не заметишь! Надо учить еще и учить.

Черняков, прикрыв тыльной стороной руки глаза, кричал от боли. Волик ввел обезболивающее, наложил повязку. Парня осторожно загрузили в машину.

— «Замок-13», прием.

— На приеме. Через пять минут у тебя будет «таблетка», «трехсотых» доставь в медсанбат.

— «13» принял.

Грохоча двигателем, БМД двинулась прочь от кишлака, в котором крылась опасность. Ребята поправятся и вскоре вернутся в строй, я в этом не сомневался. Раненый в операции Павленко рвался в бой. Пару раз в медсанбате навещал сержанта, чувствовал он себя хорошо.

— Грезин, работаешь за механика, я — оператором. Вопросы?

— Никак нет.

Сейчас бы «духам» дать коридор в направлении гор — пусть лезут, а в долине техника и авиация зажмет и сровняет с землей. Всегда получается, что мы работаем в рамках задачи без творческой мысли и военных хитростей. Мысль с «коридором» нравилась все больше: противник, вероятно, в прорыв не пойдет — неравные силы. Озверел? Это да! Остервенев, будет биться в кишлаке, и мы понесем потери. Ради чего?

— Товарищ старший лейтенант, началось, — связист показал на кишлак.

Две пары вертолетов заходили с боевого разворота на цель — отработали «нурсами». Запросил командиров взводов:

— Внимание, «Стрела», что по противнику?

Командиры доложили: местность контролируют, но «духов» перед фронтом не наблюдают. Что сие означает? Противник зарылся в укрытия, ждет, когда закончит работу авиация. Мы тоже не можем ворваться в кишлак — окажемся под огнем вертолётов. С воздуха среди сооружений, дувалов и зеленого массива не отличить границу противостояния своих и чужих. Ракеты, дымы — слабое утешение: бой в населенном пункте носит, как правило, очаговый характер, сплошной линии обороны противника нет, если работает авиация, лучше туда не соваться. Связист протянул гарнитуру.

— Начальник разведки, товарищ старший лейтенант.

— «Астра-17», я «Сосна-18», прием.

— «17» на приеме.

— Минут через двадцать подойдут «активисты». Они на броне. Поддержи их огнем, они поработают в кишлаке. Как понял?

— Понял, «18». Понял!

А чего нет? Мудрое решение привлечь «активистов» для зачистки кишлака. Пусть трудятся, верша дела революции. Правда, они больше занимаются мародерством, чем полезным делом, но хоть часть боевиков свяжут боем — все какая-то польза.

— «17», я «22», прием.

— На приеме.

— С южного направления на «коробочках» подходят «духи».

— Какие «духи»?

— Настоящие.

Что там городит Ивашко, черт бы его побрал? «Духи» на технике — откуда? Прыгаю на командирскую БМД.

— Грезин, за рычаги — к Ивашко.

Поднимая пыльную завесу, машина рванула к позициям Александра. Через пару минут мы подлетел к нему, и я не поверил глазам — старенькие БТР-70, словно мухи, облепили настоящие «духи». Зашипев, включился эфир.

— «17», «активистов» встретил?

Бля… Это и есть «активисты» — дохожу умом.

— На подходе, «18».

— Организуй работу с нашим представителем, поддержи огнем, обстановку докладывай каждые тридцать минут. Прием.

— Принял, «18».

Спрыгнул с брони.

— Слушай внимательно, Ивашко: глаз с «активистов» не спускай, в свой тыл не пускай, они должны быть только впереди тебя. Вопросы?

Прищурив глаза, Александр кивнул. «Бэтээры» остановились невдалеке от нас. Жутковатая картина: «духи» — они есть «духи»! Кричали, веселились, размахивая автоматами. Отделившись от группы, к нам пошли два человека. Славянская внешность не вызывала сомнений — мушаверы.

— Добрый день — советники ДОМА.

— Здравствуйте. Командир разведроты гвардии старший лейтенант Марченко.

После взаимного представления выяснилось: отряду афганских активистов поставлена задача — провести зачистку кишлака с последующим изъятием у врагов революции оружия и боеприпасов. Советники попросили ввести их в обстановку и помочь огоньком при зачистке кишлака. Обменявшись данными, мы уточнили позывные, и вскоре около сорока человек комсомольского «актива», обозначив цепь наступления, ринулась в кишлак.

На всякий случай я вызвал Скрынникова на связь:

— «18», я «17», прием.

— На приеме «18», — ответил связист начальника разведки.

— Старшего на связь.

Через минуту Михаил Федорович ответил:

— Слушаю.

— 18», вы видели наших помощников?

— Нет, а что случилось?

— Пока ничего, но я с ними в кишлак не пойду.

— Что за ерунда?

— «Духи» это, «18», настоящие! Их не отличить от тех, кто в кишлаке.

— Без формы, что ли?

— Какая форма? В чалмах и сандалиях! Вертолетчики увидят — накроют «нурсами» и меня заодно с ними.

— Ладно, разберемся.

— Понял.

Между тем отряд «афганских революционеров» втянулся в кишлак. Мне показалось, что активисты прошли не более 300 метров, и началось такое! Вспыхнувшая в кишлаке перестрелка напоминала штурм цитадели. «Ну, вот, устроили фейерверк!», — усмехнулся я про себя. Но характер боевого столкновения приобрел реальные черты, отчетливо обозначилась граница противостояния. Я забеспокоился. Моя ирония была неуместной: «активисты» попали в западню. Взрывы встряхнули кишлак, заработала станция. Один из советников ДОМА сбивчиво объяснил, что попали в засаду, есть потери, просят о помощи. Докладываю Скрынникову:

— «18», прием.

— Слушаю.

— Активисты попали в засаду, просят о помощи!

— Это у тебя сильная стрельба?

— Нет, у них, но рядом со мной.

— Твои предложения?

«Интересно девки пляшут»… Мои предложения… Они понятны, но проблема в другом, как в боевом контакте в кишлаке отличить «духов» от «активистов — тех же «духов», находившихся вроде как в отпуске? Закрытая местность, «зеленка», бой — кавардак!

— «Сосна-18», я «17». Предлагаю совместными силами «21» и «23» выдвинуться в кишлак, «13» поддержит огнем брони. Я буду с управлением в порядках «23».

После паузы Михаил Федорович ответил:

— Работай.

— Понял вас.