То же с Жаннет. Способна ли она принести себя в жертву здравому смыслу? Или спросим попроще: легко ли отказаться от предложения попить, если горло пересохло и свербит? Ответ: скорее нет, чем да. Она же не святая, чтобы игнорировать соблазны, тем более такие жизненно важные, как утоление жажды. Сколько человек может прожить без воды, не подвергая себя опасности скончаться от обезвоживания?

Точно Жаннет не сказала бы, но очень недолго. Буквально пару дней. Значит, здесь и сейчас - она на краю собственного лимита, что касается еды и особенно - питья. По пустому состоянию желудка и сухости глотки можно предположить, что она дня два ничего не принимала внутрь. Хорошо, что перед тем основательно подкрепилась в «Сердцах Жаков». Чем там кормили, припомнить? Нет, не стоит. Сейчас на другое обратить внимание.

Пить хотелось давно. А после вопроса Холмса захотелось сильнее. Нарочно он, что ли, спросил? Жаннет поняла: находится в том слабом состоянии самоконтроля, когда, даже понимая опасность, легче согласиться чем отказаться. Она ощутила себя на месте того мальчика из сказки, который был измучен жаждой и каждый раз, увидев лужицу на дороге, спрашивал у сестры:

- Сестрица, сестрица, можно водицы напиться?

Сестрица была постарше и знала опасность воды из лужи, кишащей сальмонеллами, пиявками и другими паразитами. Отвечала:

- Не пей, братец, козленочком станешь!

Козленочка для полноты картины можно заменить на других, не далеких в смысле медицинского просвещения животных: осленочка, теленочка, барашка и так до бесконечности. Сравниваться с которыми было оскорбительно для интеллектуальной Жаннет: вышеуказанные зверушки в школу не ходили, им простительно заблуждаться, ставить удовольствия выше запрета. Ей же, как представительнице высшей расы животного мира, не пристало пить первое, что под руку попало, или предложено с нечистым умыслом. Чувство гигиены должно не позволить. Инстинкт к самосохранению опять же.

По собственной несдержанности становиться ослицей не хотелось. Однако, факт жажды достиг такой степени, что готов был подчинить аргументы здравого смысла. Жаннет было легче искать причины НЕ отказываться от предложения, чем наоборот.

Попыталась рассмотреть проблему с позитивной стороны. Не зря ли она занимается мнительностью, в каждом слове ищет подтекст, в каждом предложении ловушку? Может, Холмс давно утолил страсть к убийствам и вовсе не собирался покушаться на Жаннет?

Решила: если вода будет выглядеть более-менее прозрачно и пахнуть хлором - рискнет отпить пару глотков.

Читавший ее внутреннюю борьбу как открытую книгу, Генри Говард с пониманием улыбнулся.

- Не волнуйтесь, мадам, у меня вода высшего качества, из родника Льюис-Крик что в Скалистых горах Монтаны, - сказал он и, наклонившись, взял с прикушетного столика стакан с мутной, нечисто-желтой жидкостью. Про которую, впервые увидев четверть часа назад, девушка подумала – блевотина, взятая на анализ.

Кажется, там даже утопленник плавал в виде мыши или новорожденного крота. Из стакана повеяло вонью, от которой у Жаннет чуть не началось повторное головокружение с позывами на рвоту. Она отвернулась и задержала дыхание, незаметно, чтобы хозяин лаборатории не обиделся.

- Нет, спасибо, не очень хочется... – сказала она с сожалением настолько глубоким, что захотелось плакать.

- Зря. Раритетная водичка. Неповторимая. Потому что родника того больше не существует. Пересох двести тридцать пять лет назад.

- Откуда такая точность?

- Именно двести тридцать пять лет назад шестнадцатого мая – в свой день рождения - я забрал оттуда последнюю воду. С тех пор берегу, как собственную кредитку. Позволяю себе только по глотку в сто лет. А для вас не жалко. Пожалуйста! – Холмс добросердечным жестом протянул стакан гостье.

И облизнулся для пущей убедительности – мол, вкуснятина. С влажного языка его слетела слюнная капля и упала в жидкость, глухо чавкнув.

5.

Жаннет пришлось еще раз отказаться, теперь отчаяннее. Она замотала головой и вознесла к несуществующему потолку пожелание, чтобы Холмс не вздумал показать пример - отпить из протухшего стакана. Тогда она не сможет сдержать рвотные судороги и пополнит его коллекцию жидкостей свежей желудочной массой. Процесс вырывания отнимет последние силы: из-за пустого желудка придется надрываться, чтобы добыть хотя бы немного желчи...

Желания лишний раз мучить организм не имелось. Чтобы не зависать на вопросе протухшей воды, напомнила хозяину-фармацевту тему недавнего разговора.

- Простите, месье Холмс. Не могли бы вы не отвлекаться? У меня не так много времени, давайте продолжим беседу...

- Сейчас, попью только, - сказал он и сделал попытку поднести стакан ко рту.

- Нет! – истерично крикнула Жаннет и протянула руку к Холмсу, жестом приказывая остановиться. - Поставьте сосуд обратно. И прикройте чем-нибудь. У меня от него кишечные колики начинаются.

Как ни странно, мужчина послушался. Наверное, был наслышан про новое положение Жаннет в замке, не захотел перечить вышестоящей даме. Что ж, похвальное смирение. Не заставит ли оно отказаться и от кровожадных намерений в отношении девушки, если таковые у Холмса имелись? Посмотрим на его поведение.

Генри Говард поставил неаппетитный стакан на место и накрыл тряпичной салфеткой, когда-то белой, теперь - в засохших, заскорузлых пятнах кирпично-бурого цвета. Над их происхождением Жаннет запретила себе задумываться.

- Колики надо лечить, - проговорил мужчина тоном доброго доктора-ветеринара, который охотнее лечил животных, чем людей. – Иначе приведут к завороту кишок. Вам, кстати, уже удаляли аппендикс? – спросил он и вызвал подозрение прозвучавшим в вопросе намеком. На что? - следовало разобраться.

Разбираемся вместе с Жаннет. Его намек, если он существовал, звучал так: если вы не удаляли аппендикс, могу помочь. Имею все необходимое: диплом, инструменты и опыт на покойниках. Сделаю операцию бесплатно, на высшем уровне качества. Не пожалееете. Потому что не проснетесь от наркоза...

Именно с таким подтекстом восприняла его вопрос Жаннет. Хорошо бы ошиблась... В любом случае - доверять родной аппендикс ветеринару на должности аптекаря с наклонностями маньяка не рискнула.

- Не удаляла и не собираюсь удалять! – ответила она резко, чтобы раз и навсегда отбить у Холмса желание делать двусмысленные предложения.

Особенно касающиеся ее здоровья. В том числе – жизни. Собственная решимость Жаннет удивила. За недолгое время пребывания в подземелье она подверглась качественному перерождению характера. Из мягкой, непротивленческой натуры превратилась в жесткую, воинственную. Умеющую не только сражаться в открытом бою, но и просчитывать на будущее. Похвально, Жаннет. Не зря тебя здесь за Орлеанскую Деву держат!

Резкость гостьи охладила Холмса. Девушку он недооценил, поторопился зайти слишком далеко в манипуляциях с ее здоровьем, не имея ни хирургического образования, ни хотя бы пластическо-косметического. Чтобы загладить неловкость, Генри Говард поспешно кивнул и состроил извиняющуюся мину: мол, извините, погорячился, сморозил глупость, больше не повторится – выбрасываю белый флаг.